Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг.

Мощной силой в руках командующего могли стать артиллерийский корпус Сукина и сторожевой полк Телятевского, в полном составе сохранившие верность Годуновым. Тысяча немцев-наемников под командованием капитана Вальтера фон Розенау, входящая в состав большого полка, вначале тоже поддержала Катырева. И только позже Басманову удалось перетянуть их на сторону мятежников. В полку правой руки, которым командовал Василий Голицын, врагов у самозванца оказалось так много, что глава заговорщиков велел слугам связать его, чтобы потом оправдаться перед царем Федором. Однако другие лидеры мятежа действовали смело и энергично. Как только появился очаг организованного сопротивления, ратники Карелы «напали на тех воинских людей, у которых была артиллерия и которые размещались по левую сторону от крепости»^{94}. По совету заговорщиков казаки не использовали оружие, а били верных Годуновым дворян нагайками. Воевода Михаил Салтыков попал в плен к мятежникам. Катырев, Телятевский, Морозов, Кашин и Сукин бежали из лагеря. Три дня шли через Москву деморализованные ратники. Они отказались поддержать мятеж, но и воевать за Годуновых больше не хотели.

Руководители заговора постарались закрепить успех. Сначала они убедили Михаила Салтыкова присоединиться к мятежу. Затем Голицыны выехали к Шереметеву, возглавлявшему отряд, стоящий в Орле, и к князю Куракину, служившему воеводой в Туле. Оба города вскоре перешли на сторону Лжедмитрия. Таким образом, вожди переворота не спешили на поклон к самозванцу. Располагая многотысячной армией, Голицыны и Ляпуновы считали себя хозяевами положения. Фигуру Лжедмитрия они рассматривали как промежуточную, нужную лишь для того, чтобы свергнуть ненавистных Годуновых. Однако Отрепьев не зря держал при себе иезуитов. Примитивные боярские хитрости они видели насквозь.

Пять ненастных месяцев простояла армия в степях и болотах. Бесполезные осады крепостей — сначала Рыльска, а затем и Кром — надоели ратникам хуже горькой редьки. Дворяне, стрельцы и посошные люди ни о чем, кроме отдыха, не хотели думать. Бежавшие из-под Кром дворяне замосковских городов прошли через столицу, не останавливаясь. Их не смогли удержать ни уговоры бояр, ни приказы воевод. Такое же настроение царило и среди оставшихся в лагере мятежников. От «Дмитрия» они ждали милости: роспуска по домам. Это отвечало интересам самозванца. Вскоре из Путивля под Кромы прибыл князь Лыков, который вначале привел полки к присяге, а затем объявил милостивый указ «государя»: отпустить на отдых всех дворян и детей боярских, у кого имеются земли «по эту сторону от Москвы». Иными словами, самозванец отправил по поместьям ратников из заокских городов — Рязани, Тулы, Алексина, Каширы и прочих, — которые были главной опорой заговорщиков. Одновременно он отпустил по домам большую часть стрельцов. В скором будущем многие из них примут участие в мятежах, помогая «доставить царство милостивому государю».

Таким образом, самозванец переиграл мятежных бояр. Но и после этого он не терял бдительности. К Москве «Дмитрий» двигался в окружении польских наемников, ночью останавливался отдельным станом не менее чем за полмили от ближайших соотечественников и выставлял караулы по 100 человек и больше. Вскоре все русские отряды его армии получили свои отдельные задачи и шли собственными маршрутами. С «царевичем» осталась лишь тысяча конных поляков и столько же донских казаков. Конечно, государь не может обходиться без свиты, а потому рядом с ним ехали «воровские аристократы»: «окольничий» Туренин, «бояре» Татев, Мосальский и Лыков, а также «думные дворяне» Измайлов и Микулин. Под Кромами к ним присоединились перебежчики: Петр Басманов и Михаил Салтыков. В районе Орла свиту пополнили воевода Федор Шереметев и склонивший его на сторону самозванца боярин Василий Голицын.

В трудах историков часто можно встретить утверждения, что после двух-трех первых недель влияние польского элемента на русскую Смуту сошло на нет. Мол, иностранцы помогли Лжедмитрию I лишь проникнуть в страну. А дальше малочисленные наемники растворились в море русских сил. Потому, мол, и ушел Мнишек, что не видел толку от своего участия в событиях. Однако ход двух первых битв Лжедмитрия показывает, что итог в них предопределили действия поляков: лихая атака гусар добыла «царевичу» победу у Новгорода-Северского, а неудача иноземной конницы под Добрыничами привела к разгрому армии самозванца.