Огненная арена

— Вот как? А я думал занят: с чемоданом возится, готовясь к отъезду, с женой в платочек плачет, а он, вишь ты, не захотел повидаться со мной. Когда же отбывает господин Уссаковский?

— Утром, с московским, ваше превосходительство.

— Так, так… Значит, с московским? А есть ли среди офицеров охотники проводить Евгения Евгеньевича?

Жалковский встал из-за стола:

— Господа, господин генерал спрашивает: есть ли охотники проводить бывшего начальника области?

Посыпались легкие смешки: никто не вызвался в провожатые.

— А проводить надо бы! — сказал, вставая новый генерал. — Надо бы воздать ему почести за его либерализм и слюнтяйство… Впрочем, простите, у меня личная нелюбовь и неуважение к этому человеку. Прошу не обращать внимания и продолжать веселье…

Снова поднимали тосты: за нового генерала, за верность государю и отечеству, за Махтумкули-хана и прочих ханов… Потом заиграл оркестр. Начались танцы. И веселье затянулось до самого утра.

На рассвете несколько изрядно подвыпивших офицеров отправились к дому начальника Закаспийской области. В окнах было темно. Часовой, охранявший здание, сообщил господам, что генерал Уссаковский только что уехал на вокзал. Офицеры направились туда.

Поезд попыхивал на первом пути, готовясь в трехтысячеверстную дорогу. Шла посадка в вагоны. Несколько солдат внесли в мягкий вагон вещи генерала. Сам Уссаковский прогуливался с женой по перрону.

Прозвенел первый предупредительный звонок об отходе поезда. Генерал помог жене войти в тамбур и сам взялся за поручни. И тут услышал:

— Господин генерал, вы оскорбили нас своим холодным безразличием. Вы не удостоили чести…

— Простите, мне некогда с вами разглагольствовать!

Грянул пистолетный выстрел. Пуля чиркнула над ухом Уссаковского, сорвав погон. Вторая пуля попала в дверь. Брызнуло со звоном стекло. Уссаковский успел скрыться в вагоне.

Свист патруля и переполох, возникший на перроне, остановили офицеров от дальнейших попыток застрелить бывшего командующего. Бросившись вниз, на привокзальную площадь, они скрылись в сером утреннем рассвете. Поезд тем временем отошел от вокзала и, набирая скорость, загрохотал, выходя в предместья города…

О покушении на Уссаковского доложили и новому начальнику области. Косаговский хмуро спросил:

— Кто стрелял?

— Кто-то из наших офицеров, — сказал Жалковский.

— Ну, что ж, каждый получает — что заслужил, — сухо заметил генерал, — Но если по чести, то здешние офицеры и стрелять-то по-настоящму еще не научились. Где уж им с революционерами воевать… Ну, ничего, научатся.

Через день Косаговский поселился в доме бывшего Закаспийского начальника, и кабинет его принял. Ознакомился с делами и принялся за обновление уездных властей и прокуратуры. Правитель канцелярии давно уже заготовил приказы на этот счет.

Начал с полицмейстера и начальника уезда: обоих вызвал к себе с адресами членов забастовочного комитета и других неблагонадежных.

— Итак, господа, хотел бы спросить у вас: почему смутьяны, поднявшие забастовку, ходят до сих пор на свободе?

— Ваше превосходительство, но тут творилось такое! — хотел было пояснить Куколь-Яснопольский.

— Попустительствовали, вот и творилось! — со злостью осадил Косаговский. — Дошло то того, что официальная газета выступает с крамольными заметками. Где это было видано!

— Ваше превосходительство, редактор газеты — сам член забастовочного комитета. Что еще можно было от него ожидать! — пожаловался Пересвет-Солтан.

— Вот, вот, — недобро усмехнулся начальник уезда. — Вы какого-то несчастного редактора боитесь, а на вас вся Россия надеется, ждет, что с корнем вырвете демократическую полынь. Чего уж ожидать-то от вас, родимые? Идите к правителю канцелярии да доложите, чтобы подыскал он вам места службы более подходящие.

— Но ваше превосходительство! — воскликнул Пересвет-Солтан.

— Марш! — вскричал генерал. — Марш оба! И чтобы духу вашего тут больше не было.

На крики прибежал Жалковский.

— Господин генерал, не извольте гневаться: все будет сделано самым лучшим образом.

— Отправьте полицмейстера в Байрам-Али, а Куколя — в Мары или Чарджуй. Вы свободны, господа офицеры! — еще раз прикрикнул он, видя, что оба топчутся возле двери.

— Господин генерал, — сказал с некоторым сожалением Жалковский, когда те вышли, — поспешили вы немного. Я хотел изгнать обоих из Асхабада после того, как они помогут мне арестовать забастовщиков. Они же всех знают.

— Ну, так пусть займутся арестами немедленно, пока еще не уехали. Возглавьте эту кампанию сами, полковник. В Москве идут баррикадные бои. Как бы дым восстания не перекинулся опять сюда. Постарайтесь взять весь забастовочный комитет.

— Слушаюсь, ваше превосходительство. Если нет иных указаний, то разрешите действовать?

— А что ж сидеть-то. Действуйте…

Спустя час, правитель канцелярии был в полицейском управлении. Заняв кабинет полицмейстера, он сел за стол, вызвал самого Пересвет-Солтана и приказал — до утра арестовать всех активных забастовщиков. Жалковский предупредил, что не уйдет из полицейского управления до тех пор, пока не увидится лично с Нестеровым, Вахниным, Шелапутовым, Любимским и прочими.