Огненная дорога

— У тебя есть помещение, у тебя есть деньги. Сделай это. Сегодня же. Потому что, если ты этого не сделаешь, клянусь, я восстану из пепла того, что надвигается, и так врежу тебе по заднице, что ты долетишь до Гонконга.

— Джейни, те, что наверху, никогда не позволят мне этого…

— Сунь им под нос мои документы, Чет. Тут имеется также полицейский отчет о погибшем баскетбольном тренере. Проявив совсем немного упорства, я смогла установить связь. Доказательства исчерпывающие. Спорю, те, что «наверху», захотят узнать обо всем этом.

Он в ужасе уставился на нее.

— Клянусь, я к этому не имею никакого отношения.

— Однако начало всему положил твой отец. Один знакомый случайно увидел список у меня в компьютере и вспомнил имя. Ты можешь уничтожить все доказательства, какие пожелаешь, можешь подчистить память компьютеров, но не человеческую память.

Тридцать три

Это была самая холодная зима на памяти Алехандро, с тех пор как он более десяти лет назад впервые пересек Английский канал.[33] И хотя Франция славилась суровыми зимами, они в основном были мягче той единственной зимы, которую Алехандро пережил в Англии, когда казалось, что птицы и цветы больше никогда не вернутся. Однако тогда его согревала любовь женщины, а сейчас ему приходилось, часто тщетно, согревать любовью свою дочь. Иногда, правда, он достигал успеха, но лишь тогда, когда она сама шла ему навстречу.

Чудесным образом ребенок внутри нее пережил ужасы подъема и падения Жакерии. Глядя, как живот Кэт сначала лишь чуть-чуть, а потом заметно округлился и стал даже отвисать, Алехандро восхищался тем, как Бог всегда заботится о созданиях, которые не способны сами позаботиться о себе. В случае Кэт, однако, Всевышний, казалось, достигал своей цели за счет ее плоти; когда-то пышная и не по годам зрелая, сейчас она стала худой и угловатой, отдавая каждый кусок своей скудной пищи ребенку Гильома Каля. Нет, Кэт не утратила красоты, что временами казалось Алехандро почти не мыслимым, но краска почти полностью сошла с ее щек. По большей части она выглядела призрачно-бледной, разве что прогулки немного помогали, но они были крайне редки из-за того, что Кэт так недоедала. Она часто жаловалась на зубную боль, и Алехандро каждый день молился, чтобы в результате беременности она не лишилась ни одного зуба. Этой беде можно было бы помочь, если бы, милосердием Божьим, она имела возможность хотя бы иногда есть яблоки или грибы с их чудодейственными свойствами, но ни того ни другого у них не было.

Еще не рожденный младенец расхаживал у нее в животе, словно маленький солдат, и Алехандро всегда без труда находил его ножку, когда тот колотил ею в тонкую кожу матери. Это было почти единственное доступное теперь Кэт удовольствие — ощущать под руками биение новой жизни; если не считать воспоминаний о любви, которая связывала ее с Калем. И Алехандро считал, что это лишь справедливо — то, что она получает хоть какое-то удовольствие от своей ноши, — поскольку первые месяцы беременности ее постоянно выворачивало наизнанку, когда она пыталась удержать внутри хоть что-то из съеденного. Чтобы облегчить это характерное для беременности недомогание, требовались травы, но их не было, поскольку все запасы они истратили на раненых солдат Жакерии или другие лечебные цели, а когда последний искалеченный мятежник покинул дом, земля почернела и травы засохли. А новые появятся только весной, но к тому времени ребенок уже родится. Живой, как надеялся Алехандро. Он знал, что не вынесет еще одной беды, обрушившейся на его дочь.

В начале зимы у них было две золотые монеты, и он полагал, что этого за глаза хватит. На две золотые монеты можно целый год кормить большую семью — по крайней мере, так он слышал и отчаянно хотел верить в это. Однако ухаживать за домашним скотом и собирать урожай было некому, соответственно, нечего нести на рынок, поэтому люди платили бешеные деньги, если удавалось найти хоть что-то. Впрочем, рассуждал Алехандро, дворяне наверняка не голодают, в особенности Наварра и барон де Куси.

Однако даже они расходовали деньги быстрее, чем когда бы то ни было прежде, и были недовольны этим.

Настал день, когда Алехандро истратил несколько последних су; теперь до весны их единственной пищей будет то, что он сумеет найти. Однако дичь сделалась пугливой и совсем отощала — поскольку водоемы перемерзли и до рыбы было не добраться. Алехандро терзали сны, в которых он видел золотистые караваи хлеба, испускающую пар рыбу, сочные красные яблоки, а живот болел от голода — и хрящей с кореньями, которые составляли почти всю их еду. Однако он был благодарен Богу и за это.