Огненная кровь. Том 2 (СИ)

Огонь в нём немного утих, но если он снова увидит Иррис и Себастьяна – это плохо закончится. Музыка играла, и в центре кружились пары — их драка в стороне от веселья не привлекла внимания. Выйдя из тени галереи, он широкими шагами пересёк узкую полосу света возле столиков и почти налетел на Иррис. И в этот момент он впервые за этот вечер по-настоящему встретился с ней взглядом, с тем самым, которого так жаждал. Только взгляд этот был очень испуганный.

Наверное, он выглядел не лучшим образом — весь в крови, рукав оторван, рубашка в клочья и глаз начал заплывать, но не это её пугало. Он был готов поклясться, что увидел на её лице проблески вины.

— О, Боги! — она прижала ладонь к губам. — Что случилось?

— Что случилось? — он снова вытер кровь тыльной стороной ладони. — Ты отказала мне в танце, так что пришлось утешиться дракой.

Он чуть поклонился, приложив окровавленную руку к оторванному карману фрака, и произнёс с насмешкой:

— Приятного вечера, леди Иррис, — и ушёл так быстро, как только смог.

Он не помнил, чью лошадь схватил на коновязи, он стегал её нещадно и скакал куда-то в темноту, наверное, в порт, туда, где кабаки открыты всю ночь, и где тебе всегда рады, где тебя любят, если твой кошелёк полон денег, и любовь не нужно вымаливать на коленях.

Он был пьян и не разбирал дороги, и, кажется, заплутал, ведь он десять лет не был в Эддаре, но остановился лишь когда перед ним возник тёмный силуэт Цитадели.

Башня желаний.

«…а если надежды нет?».

«Тогда надеяться нужно на чудо».

Он осадил лошадь так резко, что она взвилась на дыбы и сбросила его на землю прямо на стриженую изгородь аллеи, ведущей вверх по холму.

Книга желаний!

Он выбрался, не чувствуя боли от удара, провёл ладонью по лицу, пытаясь стряхнуть наконец накативший хмель, и направился внутрь.

Снова пахло сандалом, чабрецом и полынью. Было тихо, и лишь тёплый воздух поднимался по колодцам вверх. Светильники горели по углам, и свеча в слюдяном колпаке — источник живого огня, освещала постамент и лавку перед ним, обитую красным бархатом.

Он устало опустился коленом на вытертую подушку. Его руки были все в засохшей крови, но он прижался ими к постаменту и стоял так некоторое время, склонив голову, пытаясь отрешиться от посторонних мыслей, разгоняя хмель, туманящий сознание. Потом сплёл пальцы.

«…Ты не должен соблазнять меня и выворачивать мне душу наизнанку! Я помолвлена, ты понимаешь это? Я невеста! Я скоро стану женой твоего брата! Какая может быть надежда?!»

В голове всё ещё звучали её слова, сказанные сегодня утром в обсерватории. И мысль о грядущей свадьбе, о руках Себастьяна, расстёгивающих платье Иррис, сводила его с ума...

Если её останавливает только помолвка, только то, что она невеста Себастьяна, то он знает, что нужно делать!

«Великая книга, ты уже однажды исполнила моё желание…

Ты сделала меня самым счастливым и самым несчастным одновременно.

Я не хочу ничего — ни места верховного джарта, ни денег, ни почестей, ни славы, просто сделай так, чтобы помолвка между Себастьяном и Иррис была расторгнута. Чтобы она перестала быть его невестой...».

Он шептал беззвучно, одними губами, и капля крови с его лица упала на коричневую с золотым тиснением кожу…

Книга исполняет только те желания, которые ты можешь представить реально, в мельчайших деталях...

Он зажмурился, сжав веки до боли в разбитом глазу, сцепив пальцы так, что они побелели, и представил бумагу с соглашением о помолвке, которую разрывают на части.

И слова:

«Вы больше не жених и невеста».

Глава 18. Неожиданные союзы

Иррис даже предположить не могла, что этот бал станет такой пыткой.

Гости подходили, говорили слова поздравлений, приветствовали и сыпали комплиментами, рядом щебетала Таисса, раздавая уверения в бесконечной любви и признательности всем, и рука Себастьяна поддерживала Иррис за талию.

Так и должно быть. Такой и должна быть её жизнь в качестве жены верховного джарта: быть ему поддержкой, помогать по мере сил в официальных делах, дружить с его сестрой…

Если бы не это ощущение…

…что они все следят за ней. Если бы не то, что все их отношения основаны на ненависти. Если бы не то, что она чувствует себя бабочкой, наколотой на булавку в центре этого пылающего костра.