Огненная лавина

Скляров ждал «окна» в небе, чтобы через это окошко выпорхнули его соколы, полетели долгожданным курсом. Он прихлебывал крепкий чай и, кивнув на мутное окно, проговорил:

— Никто лучше Пушкина о такой погодушке не сказал:

Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж отдают…

— Точно, — подтвердил Клименко. — Рано нынче зима стала трясти своим малахаем.

— Ничего, пусть трясет… быстрее душу из фрица вытрясет…

Наконец появилось «окно».

Еще колобродил ветер, мела поземка и стрелка барометра нехотя отшатывалась к «переменно», когда Скляров приказал:

— Пора!

Часто летали на штурмовку прямым курсом. Сейчас же был четко обозначен на карте контрольный поворотный пункт. Знал Скляров, когда надо сделать обходной маневр. Давая последние наставления, сказал:

— Как и прежде, надо строго выдержать курс, высоту, скорость. «Мазурку» в небе не танцевать. От контрольного поворотного пункта — на бреющем. На подходе к цели набор должной высоты, ну а там вас учить нечему.

Сидя в ревущем штурмовике, Зыков посматривал на приборы.

— Ну, сивка-бурка, пойдем побороним! — произнес рассудительно Юрий и привычным взглядом осмотрел кабинное хозяйство.

Глаза задержались на бронестекле, прицельной сетке. Много раз ловил он в эту «сеть» танки, машины с пехотой, вражеские пушки…

Шли над хмурыми тучами. По мере приближения к цели они понемногу рассеивались. Вверху, на бледной голубизне неба, кудрявились облака.

Вот и контрольный поворотный пункт — островок леса, похожий с высоты на утюг. Нос «утюга» вытянулся почти в направлении фашистского аэродрома. Прижимаясь к правой кромке леса, пошли на бреющем. Затем набрали высоту до трехсот метров и, сбавив обороты двигателей, точно вышли на цель.

Днем раньше дивизионная разведка донесла, что горючее фашистским самолетам привозят издалека. Колонну бензозаправщиков, направляющихся к аэродрому, сначала подвергли усиленному обстрелу наши артиллеристы. Досталось вражеской колонне и от летчиков.

Били эрэсами по колонне бензозаправщиков — широко по заснеженному большаку погнало гриву едкого дыма в сторону аэродрома, где осталось лежать двенадцать разбитых самолетов врага.

Подоспевшая на помощь четверка Ла-5 завязала бой с истребителями врага и подожгла одного «мессера». Зачадив, он пошел резко на вынужденную посадку, сделал большого «козла», скапотировал и загорелся.

Неделю спустя был произведен налет на другой аэродром — близ совхоза «Питомник» — он находился в восьмидесяти километрах северо-западнее Сталинграда. Скляровцы обломали крылья еще девятнадцати фашистским самолетам. Юрий Зыков точным бомбометанием уничтожил трех «фоккеров».

В первой декаде декабря началось перебазирование полка на новый аэродром. Вокруг заснеженные степные неоглядные равнины. Степные ветры перегоняли с места на место барханы снега, оголяя промерзшую землю.

В соседнем совхозе расположили летный и технический состав, зенитный дизизион, батальон аэродромного обслуживания. Нашли место под штаб, столовую.

На второй день провели открытое партийное собрание. Об особой ответственности, о дисциплине в военное время говорили на собрании и коммунисты, и беспартийные.

— На новом месте, — сказал комполка, — мы должны работать лучше… Враг не сломлен, но согнули мы его хорошо. Не дадим возможности подняться с колен. Наша задача: совместно с наземными войсками окончательно уничтожить сталинградскую группировку и погнать врага до Берлина.

Капитан Клименко говорил о недопустимости нарушения строя в воздухе, о выборе способа атаки цели.

В полку широко изучался опыт ведения воздушных боев, постигалась новая тактика противника, велась подготовка воздушных стрелков.

Изучение пулемета и теории стрельбы было основой обучения стрелков. Здесь капитану Клименко неоценимую помощь оказывали воздушные снайперы Владимир Большаков и дважды орденоносец Василий Сорокин. Большаков поучал новичков:

— Стрелок не должен проявлять суетливости. Надо спокойно и тщательно целиться и встречать вражескую машину метким огнем. Спокойствие, расчет, осмотрительность, меткость — вот основные качества стрелков.

На полигоне специальная лебедка тросом вытаскивала из капонира макет самолета. Новички дружно строчили по нему из пулеметов. Тренировались они на совесть. Еще бы, ведь воздушный стрелок — щит летчика.

— Главное, ребята, — делился опытом Большаков, — небо надо меньше дырявить. Ничего, не горюйте: научитесь воевать.

Шли последние дни сорок второго года. Немцы предприняли много попыток вырваться из сталинградского окружения, но разжать тиски наших фронтов не могли. И вот стали сдаваться в плен взводами, ротами, батальонами.

Но на подступах к Сталинграду все еще продолжались ожесточенные бои. В десяти километрах от города, под Орловкой, было большое скопление танков. По нескольку раз летали туда на бомбежку советские летчики. После одного такого налета в полк приехал корреспондент фронтовой газеты. Отыскал капитана Гребенькова, подробно расспросил о последних боях, а затем попросил:

— Расскажите, товарищ капитан, о наиболее памятном для вас воздушном бое.