Огненная лавина

— Все они памятные, вот хотя бы последний. Семнадцать танков уничтожили. Храбро сражались Зыков, Тваури, Россохин, Клименко, Большаков…

— И все-таки — о себе.

— Работа как работа… Трудноуязвимую цель, особенно бронированную, надо подвергать многократным атакам. В последнем бою до цели мы шли в правом пеленге, не нарушая плотного строя. Высота была около километра. Настигнув танки на исходных позициях, стали выбирать самое удобное направление атаки. Перед пикированием предупредил ведомых: «Не бросайте сразу все бомбы, приберегите для повторных атак». Для обеспечения свободы маневра увеличили интервалы и дистанции, необходимые для индивидуального прицеливания, — общий строй, конечно, не теряли. Били по нам зенитки и танки — огонь был сильным. Пикируя, я поймал в прицел один тяжелый танк, плавно взяв ручку на себя, через мгновение нажал кнопку бомбосбрасывателя. На тренировках таким способом несколько раз добивался прямого попадания в мишень — сейчас бомбы тоже легли точно… После первой атаки, набрав высоту, развернулись, изменив направление атаки на сто восемьдесят градусов. Снова появились над целью, увидели свои результаты: горело четыре танка. Внеся нужные поправки, повторили бомбардировку, пикируя с четырехсот метров. По броне мы били из пушек с короткой дистанции. В колонне были бензозаправщики, автоцистерны, транспортные машины. Мы обстреляли их из пушек и пулеметов. Подавили несколько зенитных установок…

Военкор, не перебивая, записывал и записывал в блокнот. Гребеньков умолк, и корреспондент спросил:

— Вы не будете против, если я подготовлю для газеты этот ваш рассказ? Я почти дословно все записал — пусть другие летчики учатся на вашем опыте.

— Только вы всех наших парней отметьте, — и рассказал об отличившихся.

— Не забуду, всех отмечу.

Летчики совершали в день по пять-шесть вылетов. Изматывались. Уставали и оружейники, заряжая пушки, пулеметы, подвешивая бомбы и реактивные снаряды. Нина Полунина и ее подруга Маша Рябова едва успевали прочищать пулеметы, пушки. В течение десяти — пятнадцати минут они подготавливали «Ильюшин» к новому вылету.

Часто летчики сами помогали устанавливать под плоскостями эрэсы. Девушки вворачивали в них взрыватели. Борис Россохин неотлучно находился возле Кати Шориной. Незаметно для других касался то ее руки, то плеча. Воспоминание о девушке согревало в тесной пилотской кабине… У Юры Зыкова были свои дорогие воспоминания. В полку он не особенно делился сокровенными чувствами, оставив их для себя, для своего сердца. Когда в его поселке Сокол осень разукрашивала сады броскими красками, он любил бродить с Люсей по тенистым аллеям, по улицам Тропинина, Поленова, Врубеля. Рядом тянулись живописные улочки, дома с плоскими и островерхими крышами. Шумел красочный листопад, но у молодых была в душе не осень — весна…

Подошел фронтовой Новый год. Вместо разноцветных елочных игрушек вспыхивали в разных направлениях яркие отсветы ракет, вычерчивали траектории трассирующие пули.

В столовой накрыли праздничный стол. Полковые повара приготовили большой торт. На нем рубиновыми буквами полыхали слова: «Смерть немецким оккупантам!» Майор Скляров хотел сперва отругать поваров: «Не могли написать что-нибудь поприятнее — «С Новым годом!», например, но потом решил — пусть останется. Пусть в эту новогоднюю ночь помнят соколы его полка — враг еще не сломлен, но его ждет заслуженное возмездие…

Январь для Зыкова оказался памятным месяцем — получил два ордена: Отечественной войны II степени и орден Красного Знамени. Сталинградская битва завершилась. В боях за приволжский город Юрий Зыков произвел пятьдесят восемь боевых вылетов, уничтожил немало танков, машин, зенитных орудий, самолетов…

За большие заслуги в разгроме сталинградской группировки полку было присвоено звание 59-й гвардейский штурмовой авиационный полк.

Восьмого мая гвардейцы обосновались на аэродроме Щигры, чтобы принять участие в грандиозном сражении на Орловско-Курской дуге.

В Щиграх, как и везде, где базировались ранее, перед большими, наиболее ответственными заданиями, выносили на аэродром полковое знамя, давали клятву сражаться насмерть. Заставляло это быть внутренне собранным, лететь на задание в душевно приподнятом настроении. Один за другим летчики уходили в бой, но долго еще майский ветер развевал красное полотнище — знамя как бы тоже просилось в полет, вслед за улетающими соколами. Многие, к сожалению, не возвращались назад. Смертью храбрых погибли Ромашенко, Грошев, Ализаренко, Сандрыкин…

Когда умолкали орудийные раскаты, слышны были переливчатые рулады курских соловьев. Сорокин слушал их с упоением, успевая загибать пальцы. —.. третье, четвертое, пятое колено. Но вот вновь прокатывался долгий орудийный гул, и вновь «илы» уходили на задания.

Во всех полках 16-й воздушной армии подробно прорабатывался приказ Верховного Главнокомандующего: не отдавать врагу ни одной пяди отвоеванной земли, доставшейся ценой многих жизней.