Огненная обезьяна

Навстречу нашей комической кавалькаде выскочил из дверей своего заведения сам господин Диахус. Вот, оказывается, где мы затормозили. Потная рубаха, жеваные брюки, сандалеты на босу подошву. Лоснящиеся вечной приязнью к жизни глаза. Красная физиономия, поросшая рыжей бородой, но, несмотря на это, Зельде не родственник. Я не любил его, несмотря на то, что он большую часть дня любил весь мир, а значит в нем и меня. Несмотря на то, что его основная работа "Вина винограда", замызгана моим чтением. "Злачный гений", бросила как-то Зельда. Права.

Хотя этот поворот сюжета, был внезапнее всех прочих, она нашлась не хуже, чем всегда. Она почтительно представила мессира сенатора верховному хранителю опьянения, тот, рассыпаясь в расшаркиваниях, "слышал, слышал, как же, очень, очень рад", отступал спиной вперед в прохладный проем своего бара. Мессир Теодор подхватил бурно работающую носом собачку на руки и двинулся всей инспектирующей глыбой на него, принимая приглашение. Вдруг показал на дверь соседнего магазина, как это не удивительно, запертую. Право, такое не часто увидишь. В магазине может не быть продавца, но чтобы запирать двери… Воровство вещь у нас в Деревне известная лишь из книг.

— А это? — В своем стиле поинтересовался гость.

— Магазин спортивных товаров господина Мареса. Вы видели его портрет в зале прибытия. Господин Марес у нас что-то вроде инструктора по всем видам спорта и спортивного туризма. Магазин, это просто название, господин Марес не столько торгует, сколько учит, как пользоваться снарядами. Странно, что у него заперто. Когда он в отлучке, его заменяют сыновья.

— А когда я в отключке. меня вообще некому заменить. — Бодро возгласил господин Диахус и мы вошли.

Рыжебородый хозяин обладает весьма непостоянным нравом, что в силу его профессии весьма объяснимо, отсюда и изменчивость обстановки в которой он трудится. В прошлый раз это была довольно грязная, средневековая, портовая таверна с закопченным потолком, огненной пастью камина в углу, и грохотом кружек о мокрые от пива деревянные столы. В этот раз нам повезло. Под плоским потолком вертел бесшумной лаковой лопастью гигантский вентилятор, уютно пощеливала климатическая установка, на высоких кожаных пуфиках у стойки сидели длинноногие, длинноволосые по моде столетней давности девицы. Одна посасывала соломинку в пустом стакане, другая сигарету. Про них можно было подумать самое нехорошее, а это были не куртизанки, а лаборантки. Лабонимфы, как она их называет сама. Причем очень ответственные, безотказные работницы, они трудились у госпожи Афронеры в низшей экспертной группе, и состояли на хорошем счету. Трудясь по совместительству в шумных костюмированных предприятиях господина Диахуса.

— Ничего здесь не пейте. — Шепнула Зельда мессиру сенатору. Непонятный совет.

Мы подошли к стойке. Хозяин бара сделал привычный жест в сторону целой стены этикеток и посмотрел не на гостя, а на Зельду. По привычке. У них был негласный сговор. За время экскурсии она успевала уже немного изучить пасомого, и ее намек насчет дальнейших действий мог быть полезен. Только в этот раз, Зельда без предупреждения вышла из конвенции. Она смотрела в другую сторону — комиссар выпустил на пол своего пса, и побрел вслед за ним петляя меж столами. Не отставая ни на шаг. Может он и здесь опасается змеи?!

Лицо господина Диахуса естественно сделалось озабоченным. Зельда тоже озаботилась, что же оставалось делать мне. Короче говоря, вслед паршивой, но любопытной собачонке выстроилась целая колонна. Минут десять, не меньше, продолжалось это бесцельное, комическое блуждание. Хорошо, хоть заведение было почти пусто. Невольно в такой ситуации задумаешься, как горька все же роль обслуги, особенно если в этой роли существо гордое и гениальное. Речь, конечно, не обо мне.

Наконец, песику надоело гулять, и мы вновь оказались у стойки, и Зельда смогла заговорить по теме.

— Неоспариваемая никем гениальность господина Диахуса состоит в том, что он неопровержимо доказал — истина не в вине. Говоря более менее научным языком, проблемы обстененции он поставил выше проблем опьянения, и этим совершенно перевернул картину тысячелетних представлений в этой области. Похмелье намного существеннее, и глубже опьянения, хотя второе приятнее, и желаннее. Если провести аналогию скажем с такой человеческой функцией, как продолжение рода, то опьянение должно соответствовать оргазму, похмелье включает в себя все остальное. Зачатие, вынашивание и т. д. Слишком высокая плата за слишком короткие миги блаженства. Тот, кто программировал человека в этой части, допустил явную передержку. Нельзя все время жить под дамокловым мечом жуткой неотвратимой кары, что следует за минутами бесшабашного рассвобождения личности. Человек ведь рожден для счастья, а счастье не исключает удовольствия. Господин Диахус нашел выход из положения, он освободил человечество от похмелья, как прежде его освобождали от оспы, чумы, туберкулеза, СПИДа, он, если продолжать принятую детородную аналогию, придумал как делать аборт.