Огненная вьюга

— В чем же оно, это малодушие выразилось? — спросил Огнивцев.

— Не указал я в анкете, автобиографии и не рассказал на собрании, что мой отец после нэпа был лишен избирательных прав. Боялся, что если даже упомяну об этом, меня не примут в комсомол и тогда… прощай, заветная мечта.

— О чем же ты мечтал в те годы, если не секрет?

— Да о чем же еще, как не об армейской форме. Кто тогда из парней не помышлял стать или летчиком, или танкистом. Я так только о танковых войсках мечтал. Бывало, увижу где командира-танкиста, так за ним несколько кварталов топаю, рассматриваю его военную форму, походку… «Эх, мне бы стать таким!» — думаю. А разве сына «лишенца» куда примут. Вот и пришлось кривить душой. В тридцать третьем попросился по комсомольской путевке в Саратовское танковое училище. Поступил и в тридцать шестом закончил его с отличием. Дали как отличнику право выбора места службы. Я, конечно, на Дальний Восток полетел. Попал, как по заказу, в район озера Ханко. Командовал танковым взводом в учебном батальоне. Служил вроде неплохо. Дела шли нормально. Уже через год мой взвод занял первое место в части…

Капитан замолчал, задумался, достал новую сигарету.

— И как складывалась твоя судьба дальше? — спросил Огнивцев.

— А дальше… наступил тридцать седьмой год. Дознались о моем «преступлении» и за сокрытие факта лишения моего отца избирательных прав я был исключен из комсомола и уволен из Красной Армии.

— Ну, и…

— Что «ну», жить-то надо. Приехал в Москву к родственникам. И тем соврать пришлось, будто уволился я по болезни, а то и им могли бы неприятности быть. Сдал на водительские права и стал работать на самосвале, только они тогда появились. Возил строительный мусор — откуда бы ты думал? — со двора бронетанковой академии. Прямо как нарочно. Каждый день на свежую рану соль. И главное, до смерти обидно — за что меня так? Отец не был врагом Советской власти, это я точно знаю. Да и мне скажи кто: «Умри за Родину, за партию, за Сталина!» — ни на секунду не задумался бы… Да что говорить. Пошла жизнь наперекосяк, и виноватых вроде нету.

— А потом?

— Потом окончил вечерние курсы, назначили меня главном механиком, а затем начальником гаража. Дали неплохую комнату в коммуналке и начал я помаленьку обживаться в Москве. Даже подумывал жениться, обзавестись семьей. И вдруг… Прихожу как-то с работы домой, а в почтовом ящике повестка с предписанием: «Лейтенанту Шевченко А. И. явиться в Первомайский райвоенкомат для прохождения дальнейшей службы в танковых войсках». Веришь, всю ночь не сомкнул глаз. Думал, может, ошибка какая. Нет, все точно. В тот же день сдал все дела на автобазе, плюнул на свою жилплощадь и уже через трое суток был в новой части на западной границе. Поначалу командовал взводом. Вскоре дали роту БТ-7. С ней и войну встретил.

— Бэ-тэ-семь танки вроде неважные, — сказал комиссар. — Не оправдали они себя.

— Ну, не скажи! Броня у них, верно, слабенькая. Но юркая машина. Мы на всю катушку использовали ее быстроту, действовали из-за укрытий, из засад и благодаря этой тактике нам удавалось преодолевать преимущества немецких танков. Мы на этих «бэтушках» до самого Смоленска вели бои. Только к тому времени во всем полку их осталось всего пять, да и те уже на ладан дышали… Ну, а как я на Красноказарменную попал, ты знаешь.

Шевченко встал из-за стола, подошел к окну и долго рассматривал запорошенные снегом могучие сосны и ели, которые окружали барак. Чувствовалось, что он волнуется и этот рассказ дался ему нелегко. Затем он резко повернулся:

— Ну вот я и «исповедался», комиссар. Даже как-то на душе легче стало. Не знаю, как сложится моя дальнейшая военная судьба. Если вернемся из этого рейда живыми и здоровыми, наверняка разойдутся наши пути-дороги. Я твердо решил снова пойти в танковые войска. Только туда. Это моя стихия. Я мечтаю на танке в Берлин ворваться. Сам бы сел за механика-водителя. Выехал бы на ихнюю главную площадь, где там у них Гитлер парады принимал, шевельнул бы рычажком управления, крутанул бы машину на месте — так, чтобы булыжники в стороны, и приказал бы эту яму рамой со стеклом закрыть. На вечную память!

— Да ты, дружище, романтик, — восхищенно воскликнул комиссар. — И я верю, что именно так или почти так и будет…

И не во многом ошиблись Шевченко и Огнивцев. Шевченко в самом деле после рейда по Подмосковью вернулся в танковые войска. Командовал танковым батальоном, бригадой, а в Берлинской операции, будучи заместителем командира танкового корпуса, полковником, заменил выбывшего из строя командира и командовал корпусом. За мужество и героизм ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Со временем он стал крупным военачальником, генерал-лейтенантом. Умер Александр Иосифович в 1986 году.

25. УДАЧНАЯ ЗАСАДА