Огненная вьюга

Немцы, подъезжая к горящим машинам, не сразу разобрались в том, что произошло на шоссе. Танки, как и прежде, двигались с открытыми люками. Пехота, следовавшая вслед за ними в грузовиках, чувствовала себя в полной безопасности под защитой танкистов. И лишь когда колонна подошла вплотную к разбитым автомобилям и гитлеровцы увидели тела убитых и раненых солдат и офицеров, на шоссе поднялась паника.

— Нападение! Диверсия! К бою! — понеслись крики и команды.

Со звоном захлопнулись люки танков. Как горох посыпались из машин пехотинцы и залегли в кюветах. Началась беспорядочная пальба из танковых пушек и пулеметов. Поднялась истошная трескотня автоматов. Пули с визгом рубили мерзлые стволы и ветви деревьев. Огонь пока не достигал разведчиков и они тихо, словно их мог услышать противник, переговаривались:

— Как вы думаете, товарищ сержант, пойдут они по нашим следам в лес? — спрашивал рядовой Песков.

— Вряд ли. Эти пока не знают даже, откуда была обстреляна колонна.

— Узнать не трудно. Оставшиеся в живых расскажут.

— А дальше что? У них лыж-то нет. Снег-то по пояс.

— Вдруг все-таки полезут. Тогда что?

— Тогда ноги в руки и айда к своим. На лыжах мы быстро оторвемся от них и догоним взвод. Но я думаю, что фрицам сейчас не до нас.

На шоссе стрельба разом прекратилась, но танки стояли с закрытыми люками, а пехота не вставала с обочины и держала оружие наготове.

К догоравшим машинам на большой скорости подошло два санитарных автобуса. Шесть человеке белых халатах вышли из них и сразу же устремились к лимузину. Разведчики отчетливо видели, как из него с большой осторожностью вытащили трех убитых, один из которых был в шинели, а двое в кожаных на меху регланах. Их отнесли в санитарную машину, а остальных, погибших уложили на брезент на обочине шоссе.

Затем на дороге появилась довольно большая группа солдат с лопатами.

— Что это? Неужели они собираются прямо здесь и хоронить убитых? — спросил Песков.

— Это исключено. Не до того им. А вот что они собираются делать, ума не приложу.

Но вскоре все стало понятно. Прибывшие солдаты по команде, наверное, унтер-офицера разошлись вдоль дороги и начали в отдельных местах снимать верхний слой снега и сбрасывать в кучи. Затем убитых гитлеровцев отнесли за обочину дороги и зарыли в снежную яму. Танки подцепили на буксиры закопченные остовы еще чадящих машин и отволокли в сторону от шоссе. Их тут же забросали снегом. Разведчики догадались, что немцы старались убрать с магистрали следы учиненного разведчиками побоища.

— Это, видать, чтобы не нервировать других, — сделал вывод сержант.

— Эх, поддать бы им еще жару, — ударил кулаком по ложе автомата Песков.

— Поддать им жару у нас с тобой нечем, — ответил сержант. — А вот слегка попугать их, пожалуй, сможем.

— Как?

— У меня осталась парочка ракет. Отойдем к опушке и выпустим их в сторону колонны. Посмотрим, как это им понравится.

Наблюдатели оставили свой уже ненужный окоп и отошли к лесу, умышленно уклонившись от направления отхода взвода, и укрылись в густом, занесенном снегом кустарнике, откуда просматривалась шоссейная дорога и еще стоящая на ней вражеская колонна. Исчезли лишь солдаты с лопатами. Начиналась посадка пехоты в грузовики.

Солдаты, радуясь, что для них все кончилось благополучно, возбужденно галдели, рассаживаясь по машинам. И тут в сторону шоссе полетели две зеленые ракеты. Словно вихрь пронесся над шоссе и оно вздыбилось шквалами огня. Танки открыли по лесу стрельбу из пушек и пулеметов. Пехота опять выскочила в снег и залегла в кюветах, осыпая пулями невидимого противника…

Сколько это продолжалось, наблюдатели не могли точно сказать. С первыми вражескими выстрелами они скользнули в лес, нашли вскоре лыжню, по которой отошел взвод, и помчались по ней, стремясь догнать товарищей.

Старший лейтенант Алексеев со своими бойцами вернулся на стоянку в час ночи. Капитан Шевченко еще не спал. Он сидел на кухне барака за обеденным столом и при свете керосиновой лампы сосредоточенно работал с картой. На скрип двери недовольно обернулся, но, увидев Алексеева, улыбнулся. У того шапка, поднятый меховой воротник десантной тужурки, шерстяной подшлемник были покрыты коркой инея.

— Разрешите, товарищ капитан? — спросил Алексеев.

— Входи, Дед Мороз, — улыбаясь, ответил Шевченко. — Признаться, мы с комиссаром ждали тебя попозже. Заходи, заходи, Николай Федорович. Раздевайся, грейся. Иди к печи поближе. Вот так. Докладывай…

Алексеев подробно рассказал о действиях взвода, огорченно развел руками на вопрос командира — удалось ли хоть что-нибудь захватить из подбитого лимузина, назвал фамилии двух легкораненых бойцов.

— Ладно, не огорчайся, — успокоил капитан. — Главное, шуму-грому наделали знатного. Теперь немцы будут бдительнее, но ожидать нападения станут на других участках. Нелогично ведь думать, что десантники вновь ударят по шоссе в том же месте, как ты считаешь? А мы их именно там же и раздолбаем. Совместно с соколиками нашими…

— Это будет здорово, товарищ капитан! — восхищенно воскликнул Алексеев. — Конечно же, им это и в голову не придет.