Огненная земля

Он сам давно не сидел за рулем, но на этот раз решил дать Хуану выходной и поехать в Лас-Флорес, где главный врач клиники Оскар Перальта заказал столик для их ежегодной деловой встречи, один. Дорога занимала минут сорок, так что времени у него было достаточно. Карлос ехал, пристроившись за неторопливым трейлером, и рассматривал окрестности.

Проехав километра два, он заметил около автобусной остановки человека, в котором узнал коннозаводчика Гильермо Вараса. Тот сидел сгорбившись, прячась от солнца под огромным сомбреро. На нем была белая, свежевыглаженная рубашка и бежевые мешковатые брюки. Рядом с ним на скамейке стояла дорожная сумка. Карлос помигал габаритными огнями, съехал на обочину и опустил стекло.

– В Лас-Флорес, Гильермо?

Конюх встал, взял сумку, открыл дверь и уселся в машину, поставив сумку на колени.

– Спасибо.

Карлос в боковое зеркало проверил, что дорога свободна, и выехал на трассу. Конюшня, которой владел Гильермо Варас, стояла на холме и с давних пор поставляла в поселение породистых лошадей. Никто не любил лошадей так беззаветно, как Гильермо. Хозяйство содержалось в идеальном порядке. Каждый квадратный метр из восьми гектаров сельхозугодий использовался для достойного содержания пятидесяти лошадей. Сам хозяин и его жена Марсела жили в главном дома поместья. Их сын Хайме с женой Эвелин и дочкой Франческой жили в доме неподалеку.

– Что за дела у тебя в Лас-Флорес? – спросил Карлос.

Гильермо ответил устало:

– Мне надо дальше, в эту чертову дыру.

– В Сантьяго? – переспросил Карлос и наморщил лоб. – Зачем?

– За лекарствами. За этими, будь они прокляты, лекарствами.

Три года назад у его невестки Эвелин обнаружили рак. Гильермо пришлось продать часть своей земли, чтобы оплачивать лечение. Карлос предлагал свою помощь, был готов оплатить дорогую химиотерапию, лишь бы Гильермо не продавал землю.

– Я думал, Эвелин поправилась?

– Она здорова. Заболела Марсела.

Гильермо и Марсела были знакомы с самого детства. Карлос вздохнул и покачал головой.

– Рак?

– Да.

Чилийская медицинская страховка не покрывала лекарственные препараты от рака. Каждый курс стоил больше средней месячной зарплаты, и лекарства можно было приобрести только в Сантьяго. Карлос хотел было сказать, что предложение о помощи остается в силе, но Гильермо опередил его:

– Я начал распродавать лошадей. Если хочешь, загляни ко мне и посмотри. Может, возьмешь какую-нибудь, если приглянется. – Голос старика задрожал, и он умолк. Затем глухо продолжил: – Я знаю, что ты готов помочь нам, но мы люди гордые и милостыня нам не нужна.

Карлос отключил кондиционер.

– Ну и упрямый же ты, старик, – пробормотал он. – Хорошо, я тебя понял. Если ты вдруг изменишь свое мнение, можешь всегда на меня рассчитывать. Но я никогда не куплю у тебя лошадь, которую ты вынужден продавать по бросовой цене, чтобы спасти жизнь жены.

Он высадил Гильермо у автобусной станции. Посмотрел ему вслед, пока тот не исчез в толпе вместе со своей сумкой, выехал с парковки и поехал в сторону центра. В последние годы несколько китайских семейств поселились в Лас-Флорес. На каждом углу появился или китайский ресторан, или казино, где городские работяги и сельские жители просаживали последние деньги.

Карлос припарковался в переулке, отогнал молодого парня в застиранной футболке и рваных джинсах, предлагавшего помыть машину, и пошел в направлении отеля «Континенталь».

Ему показали зарезервированный столик, и он пошел к нему, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы ни с кем не здороваться. Официант поставил на стол корзинку с хлебом и соус пебре. Карлос сразу же отломил кусочек хлеба и обмакнул в соус из помидоров и кориандра.

Когда он на мгновение поймал отражение своего лица в оконном стекле, ему показалось, что на него смотрит отец. Когда Густав Шиллингер умер, у него было покрытое морщинами лицо, седые волосы, серые пустые глаза и живот, раздувшийся от опухоли. Но не таким его навсегда запомнил Карлос. В его памяти отец оставался пятидесятилетним. Трудно было поверить, что когда-то он был моложе, чем Карлос сейчас.

К своим двадцати семи годам Густав Шиллингер уже успел покинуть свою родину, Швецию, добровольцем вступить в войска СС и потерпеть поражение во Второй мировой войне. Вместе с женой и восемнадцатью другими семьями он бежал на юг Чили и там основал цветущее по сей день поселение Колония Рейн.

Карлос отвернулся от окна. Обмакнул еще один кусочек хлеба в соус. Его мысли обратились к последней встрече с Консуэло. Приятная дрожь пробежала по всему телу, когда он вспомнил ее нагую плоть в темной воде пруда, белые зубы и пухлые губы, сжимающие головку лука. Ее распущенные темные волосы, когда она, лежа на подстилке, отдыхала после купания.

Карлос заметил, что больше не воспринимает ее как воплощение Рамоны. Она стала для него отдельным, самостоятельным существом. Он решил после встречи с доктором Перальта проверить, не вернулся ли Рауль. Если нет, то он мог бы забрать Консуэло к себе на всю ночь.

Может, ее близость успокоит его возбужденное тело и даст ему покой.

9