Огненная земля

— Я думал, ты уже в тендере. Сашка, где ты так выпачкался. Повернись. Ай, ай, ай, — она всплеснула руками. — Таня, видишь моего милого братца?

— К тебе спешил, кувырком.

Он пошел рядом с ней. Она попрежнему болтала без умолку и с ним и с Таней, сдержанной и грустной.

Окончив вязку и проверив прочность креплений, моряки, быстро и не стесняясь присутствия женщин, разделись теперь догола. Тяжело раненых положили на два плота.

Надо было осторожно довести плоты до тендера. Для этого люди и разделись, чтобы фактически на руках доставить тяжело раненых. Еще смуглые от летнего загара, сильные, с хорошо развитыми бицепсами, игравшими под эластичной кожей, матросы вошли в воду и легкий пар окутал их тела. Боцман теперь уже не бранился, не покрикивал. Он стоял наклонившись и, затаив дыхание, следил за людьми, так просто вошедшими в ледяную воду и машинально повторял все их движения.

Люди шли по пояс в воде. Волна накрыла их спины. Руки приподнялись, чтобы удержать плот. Виднелись наполовину погруженные бочки, носилки и раненые, прикрытые поверх одеял зелеными плащ–палатками. Не различишь спин, а видны только головы и светлые точки сжатых кулаков у окрайков плотов.

— Холодно, — сказала Таня, вздрагивая всем телом.

— После такой баньки спирту бы, — боцман повернул к Тане свое украшенное странными бакенбардами лицо.

— Спирта нет, — сказала Таня, смотря туда, где между остовами «охотников» в бледном тумане потерялись и плоты и сопровождавшие их люди.

Через несколько минут вслед за тузиком, низко осевшим под грузом патронов, на волнах показался пустой плот, потом второй, послышались крики, и моряки быстро пригнали плоты к берегу.

— Давай скорее, а то в предбаннике дует, — крикнул выпрыгнувший на песок Жатько. — Не надо мне шубы- бы–бы, шубы–бы–бы. У меня есть два халата–та–та, та- та, та–та–та…

На плот перенесли Горленко. Завернутый в одеяло и привязанный вначале ремнями к самим носилкам, а потом уже стеклинями к плоту, он мог только чуть–чуть поворачивать голову и со страдальческим удивлением посматривать на людей.

— Сейчас доставим голубым экспрессом, — сказал Жатько, опускаясь возле Горленко и дело–вито проверяя вязку.

От тела Жатько уже не шел пар. На спине шевелились лопатки и под кожей ходили клубки мускулов.

— Ты озяб, — тихо сказал ему Горленко.

Жатько ничего ему не ответил, поднялся, подозвал товарищей.

Таня прикоснулась губами ко лбу Горленко, а Батраков, очень любивший его, боясь «разрюмиться», буркнул ему на прощание что‑то невнятное.

Моряки повели плот. Пена летела на согнутые спины, на головы. Вот они окунулись в воду. В тумане закричал баклан. Волна пришла и замыла впадины в песке от голых ступней.

Рядом с притихшим боцманом жадно курил Рыбалко, с хозяйской настороженностью наблюдавший за плотами.

— Дотянули, — облегченно выдавил он, — довели Горленко.

На передовой противник начал огонь длинными, богатыми очередями и сразу из нескольких пулеметов, а десантники отвечали редко и зло. Рыбалко повернулся и прислушался к перестрелке, как к фразам, написанным на хорошо понятном ему языке.

Моряки быстро одевались. Из госпиталя пришла Тамара. Сидя на камне, она искоса посматривала на одевавшихся моряков. Подошла проститься Рая. Тамара лениво и как будто нехотя протянула ей руку. Рая расцеловала Таню.

— Помни наш уговор, — сказала Таня.

— Все, все передам ему. Передам все наши длинные разговоры.

— Не расстраивай только его. Скажи, что здесь все в порядке. Скажи ему обязательно… — Таня взглянула своими серыми глазами на подругу и решительно добавила: — Люблю его. И… хочу встретиться с ним.

Рая устроилась на тузике вместе с боцманом. На весла сел Горбань. Перегруженный тузик внесло на волну. Гор- бань осторожно повел шлюпку и пристал к тендеру. Моторы тендера заработали, и дым топлива клубился между ржавыми остовами кораблей. С борта протянулись чьи‑то руки, приняли боцмана и сестру, и Горбань остался один.

— Саша, прощай, — сказала Рая, наклонившись сверху.

— Прощай, Раичка.

Тендер отвалил задним ходом, погнав по заводи кудрявый бурун. Тузик подбило к проломленному борту «охотника». Горбань увидел водоросли, зацепившиеся за перегородки, набухший пробковый пояс, повисший на ржавом моторе, чуть–чуть торчавшем из воды. Тендер пропал в полосе густого тумана. Горбань оттолкнулся и, выскочив на свежую волну, понесся к берегу, со злым наслаждением работая веслами, которые скрипели в его сильных матросских руках.

Брошенные плоты раскачивались на волнах. По морю стреляли противокатерные пушки. Оттащив тузик подальше, Горбань вернулся и не заметил, как очутился по колени в воде. Его чуткий слух уловил гуденье дизелей «бэ–дэ–бэ», и это наполнило все его существо тревогой… Неужели «бэ–дэ–бэ» пошли на охоту и настигнут тендер?

Дежурный по причалу вышел из капонира в тайной надежде зацепить удочкой что‑нибудь для своего голодного желудка.

— Нельзя так, — сказал он Горбаню, — нога‑то еще еле–еле, а ты мочишь и трудишь ее. Сеструха будет в порядке, а ты какую‑нибудь холеру подцепишь.