Огненная звезда и магический меч Рёнгвальда

– Если вы привезли мне какой-то товар, то сразу поблагодарю вас и отправлю в обратный путь. У меня сейчас сложный период, и я хотел бы заниматься важными насущными делами, а не покупками. Но, если будет время, я и покупками займусь. Только позже, позже…

Хазарину перевели слова ярла, тот приложил к груди руку, показывая свое понимание, и стал говорить. Купец-переводчик хазарский язык тоже знал не ахти как и потому слова подбирал подолгу. Но все же перевести сумел:

– Наш гость из далекой Хазарии слышал, что ты сам имеешь интересующий его товар, и готов опередить события и приобрести его у тебя быстро и по сходной цене… Он в курсе обстоятельств, в которые ты попал. И своими действиями надеется быть тебе полезным.

– О каком товаре речь? – не сразу понял Торольф.

– Рабы из Бьярмии…

– Ах эти. – Гунналуг сузил единственный глаз, как опытный торговец, заранее стараясь добиться для себя наиболее выгодной цены. – Я в принципе надеялся дождаться ярмарки, где можно выторговать хорошие деньги… Говорят, скоро будет отправляться караван.

Хазарин сказал что-то внушающим доверие тоном, хитро глядя не на ярла, а куда-то рядом.

– Наш гость думает, что тебе лучше было бы избавиться от такого товара раньше, чем тебе придется встретиться с русами. Это будет нелегкая встреча… – объяснил переводчик. – И ты больше проиграешь в цене, чем выиграешь от затягивания времени. От себя еще добавлю… Пока на рабах не стоит клеймо, они официально считаются только пленниками. И если русы отобьют у тебя пленников, это будет нормальным явлением и ни у кого не вызовет нарекания. Но если их заклеймить, они станут настоящими рабами, а любой, кто покусится на чужого раба, становится преступником по закону. И на него ополчишься не только ты, а все ярлы и бонды. И даже сам конунг уже не посмеет преступить закон и одобрить похищение рабов. Тем более конунг молодой…

Этого купцу не следовало говорить. Торольф нахмурил единственный глаз и глянул так, что взглядом обжег гостя. Тот едва не проглотил собственный язык, потому что понял свою нечаянную ошибку. Но слово вылетело. И купец постарался оправдаться:

– Извини, ярл, но в народе говорят, что конунгом признают Ансгара. А народ все знает. И тебе лучше заняться торговыми делами, чтобы соблюсти свою выгоду, а не идти против воли народа. Мне так кажется, хотя дело это, в общем-то, не мое, и советы мои можешь смело пропустить мимо уха.

Торольф готов был взорваться, но обуздал себя. Тем более предложение было действительно логичным и правильным. Если с волей народа и с мнением купца он готов был бы поспорить, то в остальном он мог бы и согласиться. Если бы не оговорка купца. Такие оговорки стоят того, чтобы ответить на них кнутом. Но отсылать купца под конвоем на конюшню Торольф не поспешил, поскольку в голову ему пришла неожиданная мысль.

Хазарин… Работорговец… Он и конвой выделит, он и место, где поместить пленников Одноглазого, сам подберет… И снимет с Торольфа ответственность… Но хазарин, конечно же, желает иметь значительную выгоду от такой сделки.

– Мне плевать на то, что говорят в народе. Я всегда добиваюсь того, чего хочу добиться, и не какому-то купцу меня учить. Тем более не чужестранцу предлагать мне варианты моей безопасности в моей же стране… – торговаться Торольф тоже умел. И сразу заметил, что своими словами нагнал на купца легкий страх. Все-таки репутация Одноглазого не сильно уступала репутации Гунналуга. – Единственно, что меня волнует, это необходимость держать конвой рядом с пленными, которых собираются отбить. Конвой – это мои люди, которые мне завтра понадобятся. И они мне нужны в другом месте, с этим я соглашусь. Только я слышал, что и византийцы прибыли за таким же товаром, и даже какой-то хорезмиец… Византийцы друг друга сожрать готовы, а хорезмиец желал бы всех византийцев живьем съесть…

Об этом ему рассказывал тогда еще живой Торгейр.

– Но они же не прибыли сюда с предложением… – заметил купец уже совсем другим тоном.

– А кто мешает мне послать за ними? – удивился ярл наивности купца.

– Торговля до ярмарки наказуема… – сказал купец.

– Для купцов, но не для ярлов… – отмахнулся Торольф. – Это тебя накажут, поскольку ты привел мне покупателя. Так что, мне посылать за ярмарочным старшиной? Или мы поговорим о цене? Я хорошо знаю, что из набега вернулся я один. Другие, кто по этим же делам отправились, еще в плавании. И мой товар – первый и единственный. Следовательно, самый дорогой…

Хазарин задал купцу вопрос, поскольку тот перестал переводить ему разговор. Купец разъяснил слова Одноглазого. Хазарин чему-то очень удивился, но потом стал настаивать на своем.

– Наш гость, – перевел купец, – готов заплатить больше, чем византийцы или хорезмиец. Хорезмиец вообще человек очень жадный. С ним дело иметь не стоит. А византийцы слишком долго торгуются. Они могут взять на одни раздумья несколько дней.

– Сколько он мне заплатит за человека? – конкретно спросил Торольф.

– Это зависит от того, как пленники выглядят.

– Они выглядят хорошо. Не успели отощать… Самые обычные рабы…

Ему назвали цену. Ярл рассмеялся: