Огненная

Купание в холодном озере обернулось непредвиденными трудностями – такими, например, как маленькие рыбки-чудовища, которые стаями вились вокруг нее, когда она окунала в воду волосы, и пестрые насекомые, решившие съесть ее заживо, и нужда в целом отдельном отряде лучников на случай, если появится хищник. Но, несмотря на всю эту суматоху, приятно было стать чистой. Файер завернула мокрые волосы в ткань и села так близко к огню, как только могла, не боясь подпалиться. Подозвав Милу, сменила ей повязку на небольшом порезе вдоль локтя – девушка получила его три дня назад, скрутив воина, который умел искусно драться ножом.

Файер все лучше узнавала своих стражей и уже начала понимать женщин, связавших свою жизнь с войском. Мила родилась в южных горах: там всех детей – и мальчиков и девочек – учили сражаться, и у каждой девочки было полно возможностей применить на практике изученные приемы. Ей было пятнадцать лет, но она уже стала смелым и ловким воином. На свое жалованье Мила содержала старшую сестру, у которой было двое детей, но не было мужа. Служба в королевском войске оплачивалась щедро.

Первое войско продолжало путь на юго-восток, в Столицу. Когда позади было примерно две недели пути, а впереди – одна, они добрались до Срединного форта – грубой каменной крепости, вырастающей из скалы. У крепости были высокие стены и узкие, неостекленные окна, и в ней располагались пять сотен воинов вспомогательного войска. Это было неприятное суровое место, но все, включая Файер, были счастливы добраться сюда. На одну ночь ей выпала роскошь спать на настоящей кровати под каменной крышей – а значит, и ее охранникам тоже.

На следующий день пейзаж изменился. Неожиданно камни сменились с острых на округлые – гладкие скалы казались почти что холмами. Иногда они были зелены ото мха или даже пучков настоящей травы, а однажды путникам встретилось целое поле. Мягкая высокая трава была похожа на сияющие волосы, словно сами Деллы превратились в чудовище. Конечно, мысль была дурацкая, но, увидев, как королевство вдруг налилось цветом, Файер почувствовала, что вот здесь ее настоящее место.

Само собой, с Бриганом она этой мыслью делиться не стала, но изумление от всей этой зелени все же выразила. Он в ответ тихо улыбнулся ночному небу – Файер уже привыкла к тому, что он вечно так делает.

– Чем ближе к Столице, тем будет зеленее и красивее, – сказал он. – Вы поймете, что королевство не зря носит свое имя[3].

– Я однажды спрашивала у отца… – начала она и тут же онемела от ужаса, осознав, что начала при нем с теплотой говорить о Кансреле.

Когда принц наконец нарушил молчание, голос его звучал мягко.

– Я был знаком с вашей матерью, миледи. Вы знали об этом?

Файер не знала, хотя, наверное, могла догадаться – ведь Джесса работала в королевских яслях как раз в то время, когда Бриган был совсем маленьким.

– Я не знала, ваше высочество.

– Я приходил к Джессе всегда, когда плохо себя вел, – сказал он и, криво усмехнувшись, добавил: – Точнее, после того, как со мной говорила моя мать.

Файер не сумела удержаться от улыбки:

– И часто вы плохо себя вели?

– По моим воспоминаниям, как минимум раз в день, миледи.

Файер наблюдала за тем, как он смотрит на звезды, и улыбка ее становилась все шире.

– Должно быть, вы не слишком послушно выполняли приказы?

– Хуже. Я устраивал Нэшу ловушки.

– Ловушки!

– Он был на пять лет старше меня. Идеальный противник – а разницу в росте компенсировали хитрость и коварство. Я подстраивал так, что на него падали сети. Запирал его в шкафах. – Бриган хмыкнул. – Он всегда был добродушен. Но всякий раз, когда матушка узнавала о проделках, она приходила в ярость, а после экзекуции я шел к Джессе, потому что ее гнев был куда приятнее, чем гнев Роэн.

– В каком смысле? – спросила Файер, делая вид, что не замечает упавшую с неба каплю дождя.

Он задумался на мгновение.

– Она говорила, что сердится, но по ней было не похоже. Они никогда не повышала голоса. Сидела себе и шила – ну или что она там делала, – и мы обсуждали мои злодеяния, и я неизменно засыпал в кресле. А когда просыпался, оказывалось, что я опоздал на ужин, и она накрывала мне в яслях. Сплошное удовольствие для маленького ребенка, которому обычно приходится переодеваться к ужину, а потом серьезно и тихо сидеть среди толпы скучных взрослых.

– Звучит так, будто вы были хулиганом.

На лице его мелькнула улыбка, а на лоб упала капля дождя.

– Когда мне было шесть, Нэш споткнулся о веревку, которую я натянул в проходе, и сломал руку. Об этом узнал отец. На некоторое время это положило конец моим выходкам.

– Вы так легко сдались?

Он не ответил на ее шутливую дерзость. Она поглядела на его нахмуренные брови, на мрачное, поднятое к небу лицо и внезапно испугалась этого разговора, потому что, кажется, они вдруг снова заговорили о Кансреле.

– Думаю, теперь мне ясно, почему Роэн так злилась, когда я плохо себя вел, – произнес он. – Она боялась, что Накс узнает и вобьет себе в голову, что меня нужно наказать. Он был… неблагоразумен. Уже в те годы, когда я знал его. И наказания у него были не самые разумные.