Огненная

Файер подумалось, какую же другую жизнь представляет себе Бриган. О какой жизни он мечтает, если к этой душа у него не лежит?

– Как вы думаете, – осторожно начала она, – мне следует остаться и помочь, как они просят?

– Миледи, я не могу указывать вам, что делать. Поступайте, как считаете правильным.

Тон его был жестким, но Файер не совсем поняла, кого он пытается защитить этой жесткостью – себя или ее. Она попыталась еще раз:

– А что считаете правильным вы?

Он в смятении отвернулся от нее:

– Я не хочу влиять на ваше решение. Если вы останетесь, я буду ужасно рад. Вы можете неоценимо нам помочь. Но мне будет очень стыдно за то, что́ мы будем у вас просить, очень.

Это была удивительная вспышка откровенности – удивительная не только потому, что вспышки вообще были не в его характере, но и потому, что никому другому и в голову не пришло бы извиняться за что-то подобное. Файер в растерянности стиснула лук.

– Овладевать чужими мыслями и манипулировать ими – посягательство на личность. Насилие. Смогу ли я остаться в рамках дозволенного? Как мне понять, что я зашла слишком далеко? Я способна на такие страшные вещи.

Некоторое время Бриган молча размышлял, впившись взглядом в собственные ладони и дергая повязку.

– Я понимаю, – тихо сказал он наконец. – Мне известно, каково это – быть способным на страшные вещи. Я готовлю двадцать пять тысяч воинов к кровавой резне. Мне приходилось совершать такое, о чем я очень жалею. И еще придется. – Он бросил на нее короткий взгляд и снова уставился на свои руки. – Без сомнения, это самонадеянно, миледи, но, если мое слово чего-то стоит и если вы пожелаете, я пообещаю сказать вам, если мне покажется, что вы преступаете границы. И вне зависимости от того, примете вы мое обещание или нет, я очень прошу вас делать то же самое для меня.

Файер проглотила комок в горле, с трудом веря, что он доверяет ей нечто настолько важное.

– Это честь для меня, – прошептала она. – Я принимаю ваше обещание и даю вам свое взамен.

Одно за другим городские окна меркли. А избегать мыслей кое о чем было легче всего, если это кое-что не поощрять.

– Спасибо вам за скрипку, – сказала она. – Я каждый день на ней играю.

С этими словами она покинула его и в сопровождении стражей направилась обратно в свои покои.

И вот на следующее утро, придя в главный зал, Файер внезапно поняла, что делать.

Стены этого огромного, напоминающего пещеру помещения были покрыты зеркалами. Проходя мимо и поддавшись странному импульсу, Файер посмотрела на себя.

Задохнувшись, она не отрывала взгляд, пока не преодолела первую волну ошеломленного недоверия. Потом скрестила руки на груди, выпрямилась и все смотрела, смотрела… Ей вспомнилось, как на днях она рассердилась, когда рассказывала Кларе, что решила никогда не заводить детей, и Клара сказала, что есть специальное снадобье. Несколько дней тебе очень плохо, но после можно больше никогда не волноваться о беременности, со сколькими бы мужчинами ты ни делила постель. Это лекарство навсегда делает женщину неспособной иметь детей – одно из самых полезных изобретений короля Арна и леди Эллы.

Файер страшно разозлила мысль о подобном лекарстве – о насилии, которое нужно сотворить над собой, чтобы не производить на свет себе подобных. И какой тогда смысл в этих глазах, в этом невозможном лице, в мягкости кожи и изгибах тела, в силе этого разума – какой смысл, если никто из тех, кто так ее желает, никогда не подарит ей малыша, если все это приносит ей лишь горе? Зачем на свете женщина-чудовище?

Вопрос этот слетел у нее с губ едва слышным шепотом:

– Зачем я?

– Простите, миледи, что? – переспросила Муза.

– Ничего, – покачала головой Файер, а потом шагнула ближе к зеркалу и стянула с головы платок. Волосы, мерцая, рассыпались по плечам. Один из стражников охнул.

Она была точно так же красива, как Кансрел. И во многом очень похожа на него.

Внезапно позади нее в зал вошел Бриган и резко замер. Они встретились глазами в отражении, и взгляды их задержались. Определенно, на уме у него была какая-то мысль или разговор, но ее вид заставил его совершенно позабыть об этом.

Он так редко отвечал на ее взгляд. Все чувства, которые она старалась прогнать, грозили сейчас нахлынуть с новой силой.

А потом Бригана догнал что-то резко говорящий Гаран, затем раздался голос Нэша и следом появился сам король. Увидев ее, он замер между своими братьями. Файер испуганно принялась собирать волосы, готовясь вытерпеть любую глупость, которую он собирается вытворить.

Но все обошлось, ничего не случилось – Нэш отчаянно старался закрыть свой разум.

– Рад встрече, миледи, – с ощутимым усилием сказал он, положил руки на плечи братьев и вместе с ними вышел из зала, вскоре скрывшись из виду.

Файер была впечатлена. Вздохнув с облегчением, она привела чувства в порядок, и тут в самый последний момент в глаза ей бросилось что-то блестящее на поясе у уходящего Бригана.

Рукоятка его меча. Меча командующего королевским войском. И в то самое мгновение Файер поняла.