Огненное лето

В коробке не было ничего, кроме кассет с записями, которые Энн всегда делала во время отдыха. Мамонтовы горы, 1980. Ванкувер, Канада, 1981. Сан-Франциско, 1982. Новая Англия, 1983. И наконец, Вашингтон, 1984 — съемки их последнего семейного отдыха перед гибелью матери и брата.

Энн долго держала в руках эту кассету, глядя куда-то в пространство…

— Нашла что-то очень интересное? — раздался за ее спиной усталый голос.

От неожиданности Энн чуть не потеряла сознание…

ГЛАВА 13

Опомнившись, Энн вскочила на ноги. Глаза ее горели негодованием с некоторым оттенком замешательства.

— А, Ной Тэйлор! Очень приятно вас видеть!

Она засунула руки в карманы шортов и вызывающе посмотрела на Ноя, что не могло в данной ситуации его не удивить.

— Ты нашла, что искала? — спросил он уже чуть мягче.

Боже, как она была хороша! Ной только сейчас понял, что скучал без нее даже сильнее, чем мог представить.

— Откровенно говоря, — с насмешкой в голосе ответила Энн, — я действительно обнаружила в этом кабинете кое-что очень интересное.

Ной стрельнул глазами на раскрытую коробку и стиснул зубы.

— Ты снова суешь нос не в свои дела, Лейверти!

— Ты угадал, это действительно так. Отец с матерью всегда говорили, что любопытство — мой главный порок. И еще предупреждали, что именно благодаря ему я однажды отправлюсь на тот свет.

— Это еще может случиться, — сказал Ной неожиданно мягким, даже нежным тоном. — Энн…

— Спокойно, дорогой! — ответила она, отступая на шаг. — Мне хотелось бы знать, как здесь оказались мои вещи? И зачем тебе понадобились видеосъемки моей семьи?

— Неужели ты совсем не рада меня видеть? — с легкой насмешкой ответил Ной. — Даже не интересуешься тем, где я был в последние дни!

И он взял ее за руку.

— Нет, — решительным тоном сказала Энн, стараясь высвободить руку. — Отойди!

— Не могу.

Ной еще крепче сжал руку Энн и привлек ее к себе.

— Я чертовски счастлив тебя видеть, Энн.

Он наклонился к ней и только сейчас заметил в глазах Энн слезы.

— Что случилось, Лейверти? Или это слезы радости от встречи со мной?

— Нет!

Энн толкнула его в грудь, и это вынудило Ноя отпустить ее руку.

— Но что все-таки случилось? Опять что-нибудь ужасное?

— Ничего не случилось. Все так же прекрасно, как и до твоего отъезда. А теперь изволь объяснить, зачем тебе понадобились мои вещи? Пока я не надавала тебе пощечин.

— Ты злишься, что я уехал, не сказав тебе ни слова, но…

— Меня не интересует твой отъезд. Единственное, что я хочу знать, так это почему мои вещи оказались в твоем кабинете? Все эти кассеты мне очень дороги, Ной. Они…

Энн вдруг замолчала и дрожащей рукой закрыла себе рот. Ной же почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется от обиды. Ведь он так жаждал рассказать, почему уехал, что ему удалось разузнать, и после этого обсудить с ней, как теперь быть. А главное, что результатом его поездки стало ошеломляющее разоблачение.

— Ладно, — скороговоркой сказала Энн, направляясь к двери, — мне надо идти.

— Я расскажу тебе, зачем взял эту коробку, — мягко сказал Ной, загораживая ей дорогу. — Но есть кое-что еще, что…

Энн резким движением отбросила его руку и перепрыгнула через большую связку каких-то папок.

— Подожди! — крикнул Ной, начиная терять самообладание и перешагивая через другую пачку бумаг. — Я хочу сказать нечто важное!

Но Энн уже добралась до двери и выскочила в коридор.

— Вот дерьмо! — беззлобно пробормотал Ной, запустив пятерню в свою густую шевелюру и глядя на закрытую дверь. — Но я все-таки люблю тебя!

И он с силой ударил носком по стоявшей рядом пустой коробке. В этот момент дверь медленно отворилась. Ной с надеждой оглянулся, но тут же разочарованно вздохнул. На пороге стоял Мартин.

— Ной, можно?

— Входи. Как вы тут без меня?

Мартин смотрел на Ноя глазами, полными радости.

— Ты вернулся!

— Как видишь. Не знаешь, почему мой кабинет оказался перевернутым вверх дном?

— Энн здесь убирала. Старалась привести все в порядок к твоему приезду.

— Ладно, Мартин. Теперь наконец все в порядке.

— Нет, не все. Я очень люблю тебя, Ной.

— Я тоже люблю тебя, Мартин.

И Ной ласково улыбнулся мальчику. Тот продолжал очень серьезно на него смотреть.

— Но я люблю и Энн.

— Вот и прекрасно! Значит, ты любишь нас обоих.

— Ты уехал, ничего ей не сказав. Она даже не знала, где ты. И очень плакала. Это ты довел ее…

— Я… Я… — неожиданно начал заикаться Ной и замолчал.

Ему вдруг стало неловко оправдываться перед ребенком. И потом Мартин смотрел на него не только с упреком, но и с негодованием.

Ной глубоко вздохнул и твердым голосом ответил:

— У меня не было никакого желания заставлять ее плакать.

— Почему же она плакала?

Мартин смотрел на Ноя, ожидая ответа на свой вопрос, который тот вряд ли мог ему дать. Ною так и хотелось покаяться перед парнем, назвать себя мальчишкой, неспособным понимать язык сердца, сказать, что впервые в жизни встретил такую женщину, как Энн.

Он заставил Энн плакать! Единственную женщину, которую по-настоящему полюбил и хотел сделать счастливой!

— Я улажу это все, — пообещал он не столько Мартину, сколько самому себе. — Обязательно!