Огненные годы

Все стихло, прошло минут пятнадцать, двадцать. «Как странно! – подумал Сергей. – Я цел, – но где? Как же я отсюда теперь выйду? Ага, через окошко, они ведь отпираются изнутри. Только не сейчас, ночью, когда все успокоится».

От удара у него сильно болела и кружилась голова. Он прилег на что-то мягкое в углу и впал в полусознательное состояние. Все качалось, качалось возле него, и, вздрагивая поминутно, незаметно для себя он как-то странно, тяжело заснул.

Когда он открыл глаза, то никак не мог себе дать отчета, – в чем же дело? Потом понемногу начал восстанавливать в памяти все случившееся. Он бежал, спрятался в вагон, и теперь надо уходить через окно.

«Но постой! – сообразил он вдруг. – Постой! почему же кругом так все шумит? Почему дрожат стенки вагона»?

– Ааа!.

Впереди могучей сиреной заревел паровоз, эшелон давно уже мчался куда-то, ускоряя и ускоряя ход, и колеса сердито перестукивались с рельсами.

VII

В вагоне было темно. Сергей попробовал было продвинуться к окну, но сразу же попал ногой в какую-то щель и едва-едва из нее высвободился.

– Черт его знает, что тут такое наворочено, – бормотал он. – Это ножка от стула. А это… это, кажется, перевернутый диван. Эвакуировались спехом, понабросали в беспорядке всякой дряни полный вагон.

К окошку пробраться оказалось невозможным. Весь вагон был забит мягкой мебелью, коврами, картинами и еще чем-то. В то время, когда в Ростове белые оставили много всякого невывезенного снаряжения и военного имущества, кто-то по протекции вывозил всю эту громоздкую и ненужную дребедень.

«Нет! – решил Сергей, тщетно попытавшись обойти какой-то большой полированный предмет (по-видимому, рояль). – Придется ждать до утра».

Он забрался в угол и довольно удобно расположился на перевернутом диване. Голова еще продолжала болеть, но уже меньше. К своему удивлению он заметил, что настроение у него сейчас не тревожное и гнетущее, а какое-то безразлично-равнодушное.

«Ну и черт с ним со всем! – думал он. – Выберусь как-нибудь».

Вагоны стучали мерно и ритмично, диван пружинил, покачиваясь, и на Сергея напала дремота, перешедшая скоро в крепкий сон.

Проснулся он, когда лучи яркого солнца, пробившись через мелкие щелки, заиграли зайчиками на темных стенках. Теперь он принялся за работу и, пробравшись (не без труда все же) вперед, стал раздвигать все в стороны, неторопливо разбирая дорогу к окну.

Провозившись с полчаса, он разбил какую-то фарфоровую статуэтку и продавил ногой большую картину.

«Вандализм! – подумал он, усмехнувшись. – Может, это какой-нибудь Рубенс или Микель-Анжело, а у меня все прахом идет. Ну и черт с ним, не до того теперь».

И, схвативши за ноги безголовую статуэтку, он принялся отколачивать ею приржавевшую задвижку окошка.

Наконец-то она подалась.

«Открыть или нет?»

Эшелон, постояв только что на какой-то станции, быстро шел вперед.

«Открою!» – решил Сергей и выпустил окошко из рук.

Сноп теплых, пригревающих по-весеннему лучей, разом ворвался и осветил вагон.

Широкий простор открывался перед его глазами. Дымилась слегка обесснеженная земля, синел убегающий горизонт, и далеко в стороне темнели какие-то не то деревни, не то станицы.

«Весна!. хорошо-то как!» – вот первая мысль Сергея. И

он улыбнулся, довольный.

Высоко, высоко по небу плыла стая журавлей и таяла на его глазах в ласковой утренней синеве.

По сыроватой, черной дороге продвигалась кучка всадников и остановилась у шлагбаума, пропуская поезд.

Инстинктивно Сергей хотел было податься назад, но рассмеялся и, высунув голову, с любопытством окинул взглядом забрызганные грязью бурки всадников.

Промелькнул вскоре семафор, и Сергей захлопнул окошко.

Днем состав не трогали, и Сергей решил уже, что это его конечная станция, но к вечеру сильным толчком ударил по вагонам прицепившийся паровоз.

Мучили Сергея голод и жажда, но до ночи приходилось терпеть. Да и что будет ночью?

Карабинки у него теперь не было. Она отлетела далеко в сторону, когда он ударился об рельс. Но наган был при нем, и Сергей не без удовольствия попробовал правым локтем твердый кобур.

«Это надежный товарищ, с ним-то мы ни за что не расстанемся».

И добавил мысленно:

«Он у меня без осечки, на все случаи!»

Часов около одиннадцати колеса застучали по бессчисленным стрелкам, вагоны бросало из стороны в сторону. Замелькали огни, и зашипели паровозы.

«Екатеринодар! – понял Сергей. – Наконец-то!»

Вскоре эшелон остановился, но, судя по тишине, которая водворилась вокруг, где-то далеко от главных путей и позади других составов.

Прошло около часа. – «Пора! – подумал он. – Медлить нечего».

Осторожно спустил окошко, чтоб не хлопнуло, высунул ноги вперед, повис на руках и, легко соскочив, остановился.

«Куда итти? А! все равно, подальше только отсюда».

И он осторожно зашагал в сторону. Шел минут двадцать, потом вдруг остановился. Впереди него, из-под железнодорожного забора, вынырнула какая-то тень и скрылась в темноте, потом он услыхал легкий свист. Сергей отошел в сторону и расстегнул кобуру. Прошла минута…