Огненные годы

– Э! Одним бунтом больше, одним меньше. Не все ли им равно? А что это правда, так я и не сомневаюсь.

Например, знаете, у них там для Совнаркома некая госпожа

Коллонтай есть. Шикарная, конечно, красавица, брильянты, меха и все такое прочее. – Он посмотрел искоса на скромно опустившую глаза Лидочку и добавил с некоторым раздражением. – Да неужели же не слыхали? Ведь об этом все говорят.

– Да, слыхал что-то, – уклончиво ответил Сергей. –

Только верно ли это?

– Враки все, – прислушавшись, проговорил другой. –

Разве всему, что у нас в газеты попадает, верить можно?

Всякой дрянью столбцы заполняют, а про то, что нужно –

ничего. У меня, вон, фабрика в Костроме, так хоть бы строчка была, как там и что. Все на один лад. Все, пишут, поломано, растащено, камня на камне не осталось. А

встретил я недавно человека. Ничего – говорит – все на месте стоит, одно отделение работает даже понемногу.

– Ах, оставьте, Федор Павлович! – возразил ему первый. – Нельзя же все о ваших фабриках. Нужно, так сказать, всесторонне осветить бытие этих банд. Это в конце концов необходимо для истории.

– Враки! – упрямо повторил тучный господин. – А если не враки, то и у нас не лучше. Декрета не издавали, а что кругом господа офицеры делают! Стыдно сказать. Публичный дом какой-то!

Лидочка вспыхнула и снова потупила глазки, размешивая ложечкой простывший чай, – должно быть, не слыхала.

– Оставь, Федор! – опять вмешалась хозяйка. – Ты всегда что-нибудь… такое скажешь.

И она неодобрительно покачала головой. Сергей неторопливо грыз сухарь и слушал, как горячо доказывал что-то субъект с козлиной бородкой.

– Нет, нет! Я не согласен, чтобы эта социализация, чтобы посягали на мои убеждения, на имущества… на благоприобретенную собственность! Я не могу согласиться… Я протестую, наконец!

– Ну и протестуйте! Пожалуйста! Сколько вам хочется!

Да что толку-то в этом? Это все равно, что во время землетрясения кричать во все горло: «Я протестую против землетрясения». Но что толку в этом протесте? Другое дело, когда за ним сила была бы. Тогда бы я тоже… У меня вон фабрика. А так-то, что впустую.

Но тощий господин с этим помириться не мог. Он только что хотел с желчью обвинить своего собеседника в том, что его взгляды отзываются большевистским духом, когда хозяйка, заметившая, что спор начинает принимать острый характер, оборвала разговор.

– Бросьте, господа! Всегда у вас политика. С чего бы ни начали, все на нее свернете. Лидочка, ты бы сыграла что-нибудь!

«Протестую против землетрясения, – усмехался, лежа в постели, Сергей. – А хорошо сказано, право. Протестуй сколько хочешь, до бешенства, до исступления, а все-таки все колышется, рушится и грохочет».

И почему-то ему ярко представился карикатурный, маленький интеллигент с козлиной бородкой, который стоит и беспомощно протестует против бушующей огневой стихии Революции.

Из гостиной доносились звуки рояля, – тихие, пряные.

В комнате пахло книгами и коврами. Комоды блестели лаком, – крепкие, кряжистые, годами вросшие в паркетные квадратики. С письменного стола фарфоровые амурчики поглядывали глупо. Равно тикали стенные часы. – Покой, уют, благополучие.

«Иллюзия благополучия, – подумал Сергей. – Скоро, скоро придет и сюда, может быть грубая, жестокая, но освежающая буря Революции. И сметет она этот теплый покой и пошлый уют. К черту, кверх ногами перевернет эту равномерно налаженную жизнь. И засмеется над испуганным недоумением и бессильной ненавистью этих маленьких, протестующих человечков».

X

Сергей собирал, где мог, сведения, намереваясь при первом же случае убежать к партизанам. Он ежедневно слышал толки о том, что их в городе, как собак, полно, что их переодетые шпионы партиями снуют повсюду, по улицам и базарам, всматриваясь и вслушиваясь во все.

– Но где же они прячутся, далеко где-нибудь? – как-то спросил он одного из своих новых знакомых.

– Далеко! – усмехнулся тот, – вон видите те сопки?

И он указал на горы, возвышающиеся недалеко за рабочим поселком.

– Так я ручаюсь, что если бы вы, один, конечно, попробовали подняться туда, то попались бы живо.

– Но почему же тогда не принимают никаких мер? Ну, отряд бы хотя послали.

– Посылали! – и тот безнадежно махнул рукой. – Да что толку! Кругом у них шпионы. Эти! – он указал на окраину, – сами полубандиты, покрывают, предупреждают, ну, те смотаются чуть что и дальше. А по горам гоняться тоже удовольствия мало.

Сергей возвращался домой. Он был в задумчивости, когда вдруг заметил, что очутился посреди большой толпы, запрудившей улицу. Вперед – солдаты стоят и никого не пропускают. У всех ворот тоже солдаты.

Квартал был оцеплен командой от коменданта города.

Проверяли документы.

– Всем, всем, господа, предъявлять! Никто не освобождается! Военнослужащие тоже! – услышал он чей-то громкий голос.

– Константин Николаевич! – и кто-то тронул за рукав

Сергея.

Обернувшись, он увидел госпожу Красовскую.

– Как хорошо, что я вас встретила. Пойдемте вместе, а то я паспорт из дома не захватила.

«Ах, чтоб тебе провалиться! – мелькнуло в голове у него, – тут и сам не знаешь, как выбраться».