Огненные письмена

Вероятно, такая бесцеремонность была не лучшим способом общения с двумя самыми влиятельными людьми в мире, но Купер ничего не мог с собой поделать. Отчасти потому, что его бесцеремонность позволяла ему подавлять закипавшую в нем ярость. Что бы он ни говорил Куину, какие бы философские оправдания ни подыскивал действиям братьев, они тем не менее убили тысячи американских солдат, а это было непростительно.

И отчасти потому, что он еще не отошел от прошедшей ночи. У него с Натали были причины для развода, и весьма основательные, но они не имели никакого отношения к постельным делам. Это он и продемонстрировал весьма доказательно прошлой ночью, пусть теперь от усталости и передвигался с трудом.

Они не говорили о своих отношениях сегодня утром. Дети встали раньше их, а они не хотели смущать Кейт и Тодда. Но если эта ночь корнями уходила в прошлое, он теперь знал, что Натали думает о будущем. И не она одна. Дело было не только в сексе. И даже не в самой Натали. Они хорошо чувствовали себя вместе. Легко. В какой-то момент, когда он отвлекся от жарки блинов, чтобы подать ей кружку кофе, ему стало так хорошо, словно он натянул на себя старые джинсы и любимую футболку. Он почувствовал себя дома.

– Ты сегодня другой, – раздался детский голосок.

Купер, скосив глаза, увидел девочку, устроившуюся на стуле: она сидела, подтянув к груди колени, ее лицо было скрыто фиолетовой челкой. Миллисент, практически постоянная спутница Эрика Эпштейна и одна из самых эффективных чтецов, с какими сталкивался Купер. Она воспринимала внутренние страхи и тайные страсти всех вокруг нее. Прочувствовала слабости своего папочки и жестокость мамочки, когда и говорить еще не начала. Десятилетняя девочка, чья прозорливость позволяла оформлять миллиардные сделки и приводила к убийствам. Как и всегда, Купер испытал прилив жалости к ней – слишком много, слишком много.

– Привет, Милли. Как поживаешь?

– Ты другой. Что-то случилось?

Она подняла голову, уставилась на него старческими глазами с детского лица.

«Натали верхом на тебе, ее ноги сжимают твои бедра, голова закинута назад…»

– Вот оно что, – сказала Милли. – Секс. Но я думала, ты занимаешься сексом с Шеннон.

Купер впервые за последние десять лет почувствовал, что краснеет. Чтобы замять это, он обратился к Эпштейнам:

– Вы приютили Итана Парка?

– Да, – ответил Джейкоб. – Мы предоставили ему лабораторию, во много раз превосходящую все то, что было у него прежде. И дали персонал – все они сверходаренные. Обладая знаниями о работе доктора Каузена, сделать повторное открытие метода генотерапии для воспроизводства одаренных людей – вопрос времени.

– Которого у вас нет.

– Неопределенно, – сказал Эрик. – Исходные данные неясны. Несовместимые факторы, личностные матрицы в состоянии возрастающего стресса, неисследованные переменные. Прогнозы ниже порога достоверности.

– Да? А для них, кажется, все вполне определенно, – заметил Купер, показав на видеоэкран между графиками.

Съемки каменистой пустыни за границами Новой Земли Обетованной велись с высоты птичьего полета. Лагерь гудел, словно улей, двадцать тысяч человек готовились к войне.

– Не имеет значения.

– Вашу границу собирается перейти целая армия, а вы говорите, что это не имеет значения?

– Нет. Термин «армия» неадекватен. Виджиланты. Статистически гораздо менее эффективно.

– Это так, – кивнул Купер. – Но вы никогда не понимали эту составляющую. Эрик, информация не всемогуща. Не всякие чувства поддаются количественной оценке. Вы убили тысячи людей на глазах у всего народа, наблюдавшего по телевизору за устроенной вами бойней. Хотите, я сделаю предсказание?

Он сунул руки в карманы и заявил:

– Я предсказываю, что они идут за вами.

– Вы говорите об этом чуть ли не с радостью, – заметил Джейкоб.

«И ты прав, черт тебя подери, гладенький негодяй. Ты ведь напал на мою страну, моих солдат уничтожил, моего президента убил…»

Купер сделал секундную паузу и вздохнул:

– Я просто устал оттого, что все только усугубляют ситуацию.

– Купер, – сказал Эрик неуверенным голосом. – Я… я не хотел это делать. Они меня вынудили.

Миллиардер оглядел кабинет, словно ища поддержки от кого-нибудь, кто скажет ему, что он прав.

– То решение далось мне нелегко, – пояснил он. – Мне и сейчас нелегко. Я… я слышу их, слышу взрывы, вижу, как умирают люди. Я не хотел их убивать, но они пришли, чтобы убить нас. Собирались убить. Я должен был сопротивляться. Они меня вынудили.

«Темные круги под глазами, крайняя издерганность, плечи, ссутулившиеся больше обычного. Он мучается».

Но и поняв это, Купер не смог испытать сострадания к Эрику.

– Я понимаю, почему вы так поступили. – Его голос звучал ровно и холодно. – Но люди, которых вы убили, не были чудовищами. Они служили обществу. Командиры. Солдаты.

Если вы ищете сочувствия, то ваше обращение ко мне не по адресу.