Огненные слёзы (СИ)

А потом воздух подёрнулся рябью, и Корт обнаружил вокруг себя пустыню — безжизненную и равнодушную, как обычно.

Видение было лишено какого-либо смысла. Более того, оно было нелепо и гротескно. Корт не мог взять в толк, почему увидел нечто подобное. Впору было подумать, что Руг забирает свой дар, и Корт начинает просто сходить с ума от жары.

Корт нехорошо улыбнулся, тыкая в кучку песка ножом. Он мог бы принять такую мысль, если бы это не было слишком просто. Чересчур просто, а в его жизни ничто не было таким.

Атлурги считали, что Руг отметил Корта особой силой. Но сам он думал, что бог просто сыграл с ним злую шутку. Может, он и дал ему какую-то «силу» или «дар», но зато обрёк на извечные сомнения и необходимость стать кем-то, кем Корт себя не ощущал.

Почему именно он из всех атлургов стал ругатом? Почему не сгинул в пустыне, как сотни, а может, и тысячи до него? Зачем Руг наградил его такой силой и такой ответственностью? Чего он ждёт от Корта? Кем он должен стать?

Хотя, возможно, бессмертный и всемогущий Руг просто выбрал себе очередную игрушку, чтобы было не так скучно коротать вечность.

***

Корт стоял у дальней стены Зала Кутх, сложив на груди руки, и мрачно наблюдал за тем, что творилось у Помоста Кангов.

Шёл Утегатол. Корта тоже звали принять участие. После того, как с него сняли все подозрения, народ вновь начал относиться к ругату с прежним почтением. Это была одновременно и положительная и отрицательная черта атлургов: они очень быстро забывали. Так что Корт легко мог бы сейчас стоять рядом с Советом. Более того, он должен был там стоять. От него этого ждали.

Но он не мог. Не желал участвовать в фарсе, творившемся перед ним. А иначе как фарсом, это было не назвать. Корт не мог взять в толк: неужто Утегатол действительно собрался для того, чтобы решить, отпускать ли Юту в Лиатрас?

Это было не просто безумием. Это было чистой воды самоубийством, о чём Корт повторял уже не раз. Вот только никто не хотел его слушать. Было очевидно, что за всем стоит Гвирн. Корт не мог понять одного: зачем ему это?

Корт хмурился. Похоже, вид у него был действительно злой и мрачный, потому что даже Леда держалась от него на расстоянии. Она знала: когда Корт в таком состоянии, лучше оставить его одного.

А причин для злости и раздражения в эти дни у него было предостаточно.

Корт вернулся два дня назад. Он провёл в пустыне восемь дней. Всё без толку. Мало того, что вернувшись он не чувствовал привычного очищения и лёгкости разума, так ещё и ошеломляющая новость застала его на подходе к городу. Юта при поддержке Гвирна вынесла на Утегатол вопрос о том, чтобы отправиться в Вечный Город.

Сперва Корт не поверил своим ушам, ведь это звучало каким-то бредом. Но Леда объяснила ему, что Юта с Гвирном нашли способ открыть ворота в город. Юта с Гвирном… Одно это уже выводило Корта из себя, не говоря обо всём остальном. Он отказывался верить в то, что этот цирк мог происходить взаправду.

Но чем дольше Корт стоял здесь, спрятавшись в тени, тем более реальным становилось представление, которое разыгрывалось перед ним.

Гвирн только что рассказал народу о том, как Юта собирается попасть в Лиатрас. Надо признать, что Корту это в голову не пришло — использовать орлов для того, чтобы связаться с кем-то в городе. Мысль действительно была блестящей. Настолько же, насколько безумной. Неужели они верят в то, что это может сработать?!

Голос Гвирна размеренно лился по залу, очаровывая, заколдовывая, привлекая на свою сторону. Атлурги приветливо отзывались на каждое его слово. Они были веселы и беспечны. Конечно, — такое шоу забесплатно! Ведь никому из них не было до Юты ни малейшего дела. Как пришла изниоткуда, так и уйдёт. Только она ступит за порог Утегата, и народ тут же забудет о ней, как будто её никогда и не было.

Народ забудет, но что делать ему?

Корт смотрел на происходящее, словно во сне. Он только вернулся из песков, и город, атлурги, утегатолы, борьба за власть — всё ещё казались ему не более чем очередным видением в зыбком мареве пустыни. Лёгкой вуалью морока, наброшенной на его разум рукой бога. Иллюзией разыгравшегося воображения, дымкой в жарком воздухе песков, которую вот-вот разрушит дуновением ветра.

Но видение Юты, стоящей подле Гвирна так уверенно, словно они двое были правителями города, не рассеивалось в туман. Несмотря на то, что фарс приобретал всё более нелепые очертания.

Гвирн обратился к мужчине, одетому в длинный халат светло-песочного цвета, с бордовыми полосами по вороту, отворотам рукавов и подолу. Он убеждал человека, которого называл «гурнасом» в том, что безумие, которое они именовали «паломничеством к истокам», было угодно богам.

Человек в одежде гурнаса кивал и соглашался.