Огненные зори

— Я пытался говорить и с Димитровым, но мне ответили, что принято именно такое решение. И он сам не может не подчиниться ему.

Костер тлел до следующего дня. В селе появились захватившие власть заговорщики. Они изорвали оранжевое знамя земледельцев и бросили его в огонь. Поймали Лесандри и избили его прикладами, хотя он еще ночью выпустил арестованных кулаков. Вытащили из церкви попа, который бил в колокол.

— И ты связался с этим отребьем! — кричали ему. Потом его закололи у костра.

Мы попрятались, так как искали и нас. С поля доносился запах созревших хлебов и сена. А на залитой кровью площади медленно затухал костер, превращаясь в большое серое пепелище. Угасал, чтобы в сентябре разгореться по всему краю с новой силой.

ЧЕРЕЗ ИСКЫР

Я ждал Гаврила Генова, секретаря окружного комитета партии, на станции Мездра — железнодорожном узле, служившем местом встреч с нашими агитаторами. Генов должен был приехать из Софии. До прибытия поезда оставалось несколько минут. Я ждал назначенного времени встречи, прячась за вагонами товарного поезда. Надо было постараться сделать так, чтобы нас не заметили, так как новая власть, пришедшая после переворота 9 июня и разгромившая земледельцев, добиралась и до нас. А Гаврил был известен всему округу — от Искыра до Дуная. Что он секретарь окружного комитета, знали не только наши люди, но и противники.

Генов без устали объезжал одно село за другим. Ведь в каждом из них были партийные организации. Повсюду он сплачивал их ряды, активизировал работу по идейному воспитанию и призывал вооружаться. «Ни одного коммуниста без оружия!» — говорил он. И мы выполняли все его указания, так как знали, что это необходимо и важно. Оружие мы закупали на складах, где власти хранили его после окончания войны. Сами военные тайком распродавали его, так что мы были вооружены неплохо. В последнее время Генов стал часто наезжать в наш Искырский край. «Вы ведь дверь в революцию! — говорил он. — Из Софии в наш округ революция пройдет через эти двери!»

 

Поезд с грохотом выкатился из ущелья и, пыхтя, медленно подошел к станции. Я зашагал вдоль вагонов. Вдруг кто-то сзади схватил меня за воротник. Я обернулся и увидел улыбающегося Генова. Как я не заметил его раньше? Как и было договорено, мы сразу же направились в село. Хотелось поскорее узнать новости из Софии, где Генов принимал участие в работе партийной конференции.

9 июня коммунисты Вратчанского округа были готовы восстать вместе с земледельцами. И несмотря на решение Центрального Комитета о сохранении нейтралитета, наши люди из Бяла-Слатины, Кнежи и Оряхова присоединились к восставшим земледельцам. Гаврил, хотя и не был согласен с решением ЦК, все же подчинился и приказал нашим людям не выступать. И вот теперь нам хотелось узнать лично от него, какое решение принято на конференции в Софии, будем ли мы продолжать соблюдать этот нейтралитет и до каких пор. Чтобы нас не проследили со станции, я повел Генова через заросли вербы.

Но до села мы не дошли. Остановились на берегу реки Искыр, против тоннеля. Улегшись на еще теплую траву, мы не решались так сразу начать волнующий разговор.

— Как Иванка? — спросил я о его жене, которую знал по партийным делам.

Гаврил рассмеялся, понял мой ход.

— С ребенком на винограднике у Доры Анковой, возле Лиляшской могилы.

На лбу его залегла глубокая морщина.

Я знал Гаврила, когда он еще учился во Враце. Там он дружил с Георгием Дамяновым и Замфиром Поповым. Иногда я заходил к ним на квартиру. Однажды застал всех троих — Замфир играл на скрипке, а остальные так отплясывали, что дом бабки Фаны трясся. Присоединился к ним и я. Руководимая Геновым группа задавала тон, определяла смысл и направление нашей ученической жизни. Я знал, что он учительствовал в Видинском округе, и мы даже встречались на партийных учительских конференциях. В то время он познакомился с Иванкой из Выршеца, учительницей в Крапчене, и в результате их совместной политической работы в этом селе возникла партийная организация. Когда он стал секретарем окружного комитета, сразу же связался со мной и попросил оказать содействие. Его принципиальность, прямолинейность и непримиримость пришлись не по душе некоторым лицам в городе, и они выступили с лозунгом: «Долой пришельцев!» Я хотел, чтобы Генов остался, но местные «либералы и анархисты» одержали верх. Да, это были трудные годы! Все то, что создал в трудной борьбе Георгий Димитров, эти карьеристы хотели разрушить. Но Центральный Комитет понял, какая опасность грозит нашей организации, приказал нам вернуть Гаврила Генова и, кроме того, провел в партии чистку. Я был за такую чистку: без этого нельзя было и думать о какой либо революционной деятельности. Генов возродил боевой дух в нашей организации и нацелил ее на восстание.

— Надо было и нам восставать вместе с земледельцами, — тяжело вздохнув, сказал я. — Здешние наши товарищи считают, что девятого июня мы допустили ошибку.

— И на конференции Георгий Димитров признал, что ЦК ошибся.