Огненные зори

И вот теперь Михаил Живков шел вперед за Христо Михайловым, бывшим офицером царской армии, с которым он познакомился, еще будучи новобранцем. Война, фронт сблизили их. В бою у излучины реки Черна оба они попали в плен и были отправлены в Грецию. И там, на чужой земле, командир продолжал вести пропагандистскую революционную работу среди солдат.

У одинокого дерева Михаил Живков догнал командира как раз в тот момент, когда по ним застрочил вражеский пулемет. Укрываясь за деревом от пуль, Михаил прошептал командиру:

— Господин поручик, я тот самый, из Мелян.

— Ложись! — дернул его бывший офицер.

— В обход, слева! — послышалась команда. Бойцы последовали за командиром. Большинство повстанцев были крестьяне, служившие когда-то в пехоте. Они перебежками бросились вперед. Когда залегли, командир оглядел их одного за другим и словно только теперь заметил своего бывшего артиллериста.

— Это ты, Михаил? — дружески крикнул он Живкову.

— Не узнал меня сразу. Впрочем, это и неудивительно в таком огне.

— Нет, братец Живан, узнал, но, когда неожиданно загремело орудие, сам видел, что случилось с пехотинцами.

— Так бывало и на фронте… Но скажи, как это они пробились сюда? Ведь линия-то разрушена!

— Видишь орудие? — спросил Христо Михайлов после нового выстрела. — Надо его захватить. — Михаил кивком показал, что понял задачу. Но кто же подставляет грудь под снаряды? А захватить это проклятое орудие надо во что бы то ни стало. Орудие-то всего одно, а горожане думают, что пушки бьют отовсюду. Город — словно полное гнездо птенцов, над которым нависла когтистая лапа хищника. Только дружная атака позволила бы повстанцам выполнить задачу, захватить орудие.

Вперед выскочил поручик Михайлов. За ним последовали несколько смельчаков, среди которых был и он, Михаил Живков. Что значило орудие для повстанцев, двинувшихся в бой со старыми ружьями, топорами, дубинами! Много больше, нежели легендарная черешневая пушка Боримечки[15]. Только бы добраться до него и повернуть против этого царского сброда! Земля содрогнется и поднимется, чтобы обрушиться на врага.

— Господин поручик, — крикнул Михаил Живков, но его сразу поправили:

— В казарме и на фронте он был «господин». А сейчас с этим покончено. Теперь командир наш товарищ. И мы зовем его «товарищ поручик»!

— Товарищ поручик, — обратился к нему Михаил, хотя так называть командира ему было непривычно. Но поручик мчался вперед и ничего не слышал.

— Теперь уже даже и не поручик! — объясняли Михаилу товарищи. — В царской армии был поручиком. А теперь? Если спросить нас, его надо бы произвести в полковники. Он ведь освободил город. Теперь он красный полковник. Мы, народ, присваиваем ему это звание. Поручик во время восстания равен генералу царской армии.

— Товарищ полковник! — приблизился Живков к своему командиру. Но тот не слышал его. Взгляд Михайлова был устремлен на орудие. — Ты знаешь, кто командует орудием?

Только сейчас Христо Михайлов обернулся.

— Это Илия Пунгия. Помнишь его? Пьянствовал и бил нас, солдат, шкура барабанная! Почему мы не ухлопали его тогда, на фронте! Но я поймаю его, и ему несдобровать. Грязной собакой был еще тогда. Раздавлю его, как червяка, как только доберусь! — И Михаил стал раздумывать, как незаметно подобраться к орудию. Он решил использовать каждую ложбинку, каждый бугорок, осмотрел каждую пядь земли, каждый куст, который мог служить укрытием, и теперь только выжидал удобного момента. Вокруг падали убитые товарищи. И его жизнь была в опасности. Голос командира звал в атаку. Но как броситься вперед, когда навстречу сыплется огненный град! Снаряды рвутся все ближе и ближе.

«Обнаружили нас и теперь пристреливаются!» — подумал командир. Потом приподнялся и крикнул:

— Солдаты, подумайте, в кого вы стреляете?

— В вас, предатели отечества, — прозвучало в ответ.

— Не слушайте царских слуг, солдаты! Это продажные души!

Солдаты затихли. Видно, слова Михайлова заставили их задуматься.

— Прицел! — прогремел голос Пунгии.

Михаил Живков видел, как возле орудия засуетился расчет.

— Огонь! — скомандовал Пунгия.

Рывок за веревку. Снаряд со свистом пролетел над головами повстанцев и разорвался в зарослях вербы возле Огосты, где наступали лопушанцы во главе с Георгием Дамяновым. Видно, там сейчас было жарко. Огнем из орудия каратели старались отбросить наступающих, не дать им окружить позицию.

«Здорово палит, черт возьми, — подумал Михаил Живков. — Как же все-таки добраться туда? Между залегшими повстанцами и орудием — настоящая полоса огня».

Но командир упорный человек. Он снова крикнул:

— Солдаты, посмотрите, кто с вами! Жалкие наемники, врангелевцы, палачи братского русского народа! Убийцы, которых русская революция выбросила, как мусор.

Видимо, эти слова возмутили карателей: поднялся новый огненный шквал.

— В порошок вас сотрем, большевистские приспешники! — прокаркал какой-то белогвардеец.

— Опоздали! Народ поднялся, как в Советской России! Власть взяли рабочие и крестьяне! Огонь по народным палачам!