Огненный ангел

— Мы вовсе не хотели вас обидеть. Но, по всему судя, вы не очень радостны, а мы зато — весёлые ребята, живём каждой минутой, не думая о следующей, и, может быть, если бы вы согласились соединиться с нами, оказали бы вам не меньшую услугу, чем вы нам. Если же останавливает вас, что вы нас не знаете, то этому помочь легко, так как у всякой вещи и у всякого существа есть своё название. Вот это — мой друг и покровитель, человек достойнейший и учёнейший, доктор философии и медицины, исследователь элементов, Иоганн Фауст, имя, которое вы, быть может, слышали. А я — скромный схоляр, много лет изучающий изнанку вещей, которому излишний пирронизм мешает сделаться хорошим теологом. В детстве звали меня Иоганном Мюллином, но более привычно мне шуточное прозвище Мефистофелес, под которым и прошу меня жаловать[cxlv].

В то время оба незнакомца показались мне людьми достойными, и я подумал, что не будет никакого зла, если я проведу некоторое время в обществе двух путешественников и попытаюсь в их здоровую весёлость окунуть свою тягостную грусть. Сохраняя всё своё достоинство, я ответил, что готов прийти к ним на помощь, так как издавна люблю город Кёльн и рад познакомить чужестранцев с его богатствами. Таким образом, союз был заключён, и я тут же вступил в свою роль проводника, предлагая начать осмотр с того Собора, около которого мы находились.

Все, бывавшие в Кёльне, хорошо знают этот Собор, о котором уже несколько раз упоминал я в своём рассказе, да и не посещавшие города слышали, конечно, о громадном сооружении, предпринятом три века назад и в своём теперешнем виде красноречиво свидетельствующем о слабости сил человека сравнительно с мощью его фантазии. Я рассказал своим спутникам всё, что знал о постройке этого храма, в котором хоровая часть была освящена через столетие после начала работ, корабль предоставлен для служения ещё спустя пятьдесят лет, башни, не доведённые до полной высоты, украшены колоколами более восьмидесяти лет назад, — и который всё ещё стоит среди города, как Ноев ковчег, готовимый для будущего потопа, и, словно пальцем, грозит с крыши гигантским журавлём для подъёма камней[cxlvi]. Когда я кончил моё объяснение, Мефистофелес сказал:

— Как измельчали люди! Храм Соломона был не меньше этого, а построен всего в семь с половиною лет! Впрочем, и то сказать: работали на старика не одни рабы, но и духи стихийные. Бывало, пригрозит им перстнем, а они от ужаса дрожат, как листья осенью.

С изумлением посмотрел я на того, кто о царе-Псалмопевце говорил, словно о человеке, лично знакомом, но потом я счёл это шуткой и посоветовал моим спутникам войти во храм и осмотреть семь капелл, окружающих хоровую часть. Когда показывал я капеллу Трёх Волхвов, где, по преданию, лежат тела этих евангельских магов, переданные Кёльну после разрушения итальянского города Милана, доктор Фауст, до тех пор почти всё время молчавший, сказал:[cxlvii]

— Добрые люди! Не сбились ли вы немного с пути, заехав сюда, вместо того чтобы попасть в Вифлеем палестинский! Или, может быть, были вы после смерти брошены в море и приплыли в Кёльн по Рейну, чтобы здесь обрести себе могилу!

Мы на эту остроту засмеялись, а Мефистофелес прибавил в том же тоне:

— Бедные Мельхиор, Балтазар и Каспар, не очень-то вы были удачливы! При жизни крестил вас апостол Фома, который и сам в Иисуса Христа плохо верил, а по смерти положили вас на покой во храме, который сам покоя не ведает!

Осмотрев Собор, отправились мы к старинной церкви св. Куниберта, потом к св. Урсуле, потом к св. Гереону, к остаткам римской стены и так далее — ко всем достопримечательностям города Кёльна. Везде мои спутники находили что сказать смешного или остроумного, причём в речах доктора Фауста больше было добродушной шутки, а Мефистофелес предпочитал злую насмешку. В общем, эта новая прогулка по знакомым местам, с двумя неутомимыми собеседниками, рассеяла несколько чёрное облако уныния, которое опять заволокло было кругозоры моей души, и, когда от продолжительной ходьбы все мы очень устали, я с удовольствием принял предложение Мефистофеля войти в ближайший трактир и выпить кварту вина.

В трактире мы поместились в углу, около окна, и, пока хозяин и слуга жарили нам гуся и подавали вино, я стал подробнее расспрашивать своих новых знакомцев, кто они и куда едут. Мефистофелес отвечал мне так:

— Мой друг и покровитель, доктор Фауст, утомлён бременем познаний, — ибо он человек учёнейший, — и пожелал лично убедиться, устроен ли мир согласно с законами науки или нет. А по пути, объезжая страны и осматривая города, мы, кстати, убеждаемся, что вино всюду пьяно и мужчины везде бегают за женщинами.

Доктор Фауст печально добавил:

— Ты мог бы лучше сказать, что под всеми широтами за деньги нельзя купить счастия и силой нельзя получить любви.

Я спросил, в каких странах они бывали, и Мефистофелес охотно сделал мне длинный перечень.