Огненный дождь

-Но… Варвары уже взяли город! – опешил тот. – Трибун, как же…

-Веди когорту! – резко сказал Либерик. – Нет времени препираться; ни у меня, ни у тебя! Веди! Если уж так заботишься о своём трибуне, подожди меня до конца пятой вигилии105. Потом – уходи в любом случае!

Анфинос несколько долгих мгновений смотрел на трибуна, словно ждал и надеялся, что тот образумится. Потом снова резко отсалютовал, нарочито грубым голосом скомандовал:

-Когорта, марш!

Стратиоты с ходу взяли быстрым шагом, но многие из них прятали глаза от трибуна, полагая его патриотом, решившим умереть в родном городе. Некоторые на ходу салютовали трибуну. Другие уходили молча, не глядя и даже отворачиваясь…

17.

Когорта ушла быстро. Раз – и только гулкий топот множества ног удаляется на полдень. На один короткий миг Либерик хотел броситься следом. Потом успокоился. Вынул меч из ножен – добрый, длинный гардарский клинок, не чета обычному гладию. Так оно спокойнее. Чудилось трибуну, что не будет больше времени вытаскивать его. Придётся резаться, а не сражаться…

Он легко прошёл те двести шагов, что насчитал до дома Ларии. Вблизи гардар видно не было, а что там вдалеке мелькало, его не волновало. Главное, что не впереди, да числом немного. Скорее даже не гардары, они ещё сражаются. Скорее, это свои, местные мародёры бесчинствуют. Рисковые, однако. Вот кого бы в когорты, да в первые ряды! За свою шкуры, небось, сражались бы совсем даже неплохо! Всяко лучше пузанов-лавочников да членов различных корпораций106…

Тут он вспомнил, что и сам теперь дезертир, разозлился на себя и пошёл быстрее, чтобы дурные мысли не засоряли голову.

Но вот и дом Ларии – богатый, в три этажа, с застеклёнными окнами и настоящей бронзой, закрывающей собой дубовые доски двери. Сейчас, правда, двери не было, и зияющий на её месте пролом выглядел пугающе и бесстыдно. Рядом с дверью, аккуратно привязанные за завитушку каменного узора, стояли и мирно хрупали зерном в сумах три ослика. Чтоб, значит, не на своём горбу добычу переть! Запасливые грабители пошли. И – местные. Гардары, они бы на конях приехали. Или – на телегах. А тут – ослики…

Осторожно проверив мечом за в темноте коридора на предмет засады или совсем простой ловушки, трибун вошёл внутрь. Поначалу показалось – тихо и безлюдно. Потом… Потом он услышал сверху дикий женский крик и грубый мужской рык, его перекрывший. Кажется, кого-то уговаривали быть посговорчивее. И – новый женский крик, уже скорее визг. Потеряв на миг голову, трибун через две ступеньки ринулся наверх…

Он не успел. Покрытый чёрным курчавым волосом мужской зад медленно двигался, вздымался и опускался, мародёр довольно сопёл в такт движениям. Лорика из медных колец, прислонённый к столу, на котором распяли женщину, короткий гладий и несомненно местное произношение не оставляли ни малейших сомнений по части его происхождения. Местный. Из ополченцев. Набрали всякой дряни…

Потом уже, через пару мгновений, одним коротким всплеском Либерик узнал женщину. Лария. Это её длинные, стройные ноги сейчас бесстыдно раздёрнуты в стороны, раскрывая чужаку сокровенное. Это её нежные, мягкие груди, что вчера она подставляла под его поцелуи, мнёт и тискает сейчас чужак! В голове у трибуна помутилось, он шагнул вперёд…

Трудно сказать, что за шестое чувство подсказало ему наклониться. Над самой головой, даже задев рукоятью по шлему, просвистел кухонный нож. Звонко выбил стекло и исчез на улице. Насильник дёрнулся, попытался быстро развернуться… Трибуну, как бы того ни хотелось, было не до него. Куда больше его волновал тот, второй… метатель хренов. Он развернулся, наугад выбрасывая меч вперёд и вниз. Рискованный приём, но тот, кто не сумел совладать с ножом, вряд ли хороший боец.

Был короткий скрежет, словно гвоздём по стеклу. Полуобернувшийся Либерик с удовольствием удостоверился, что вспорол второму противнику живот. Теперь можно позаботиться и о насильнике!

Он не оставил этому – не человеку, гаду в людском обличии – ни единого шанса. И не дал равного боя. Хотя равного боя всё равно не получилось бы. Короткий удар длинного гардарского клинка не был милосерден. Мародёр завыл, пытаясь подобрать уду, обрубленную под самый корень, но Либерик ещё не закончил. Несколькими короткими, но сильными и точными ударами он лишил соперника ещё нескольких важных для человека конечностей и органов, после чего успокоился. То, волочащее себя по полу, оставляющее на полу кровавые полосы, его не интересовало.

Лария медленно села. Она всё пыталась, судорожно и без особого результата, свести вместе концы разодранного в клочья пеплоса. Сразу и на груди, и на животе, отчего её попытки не венчались успехом. Потом… Потом она негромко, как-то странно рассмеялась и попытки свои прекратила. Либерик ужаснулся – так неестественен был её вид. Блестящие глаза – но ведь не плакала. Яркие, как от жара, щёки. Тонкая струйка кровавой слюны, стекавшая из разбитых губ на подбородок – она не пыталась её подобрать, стояла прямая и даже сейчас – красивая и чистая.