Огненный крест

«В Москве другой интересный человек – Станкевич, – упивается переменами на исторической родине русская парижанка. – Вот выдержка из его речи: «Люди, провалившиеся в каком-нибудь обкоме или парткоме на периферии Союза, приезжают в Москву и получают роскошные квартиры...» Станкевич предлагает – пусть эти люди поживут там, где провалились и пусть посмотрят в глаза своим соседям. Говорит он в своем кабинете, который был кабинетом его предшественника. Окинув взглядом голые стены, журналисты задают Станкевичу вопрос: куда делись портреты вождей? Ответ был простой: «Я их все снял».

На вопрос о сроках, когда наконец наступят существенные перемены, он ответил: «Никаких сроков указать не могу, но Бог поможет и мы выйдем из теперешнего тяжелого положения».

«Сроки» исполнились. И очень скоро. «Интересный человек» Станкевич попался на уголовке, пацана ждала чисто конкретная тюрьма. Но с «помощью Божьей» слинял за кордон, где и затерялся в безвестности.

«Умных, способных» выщелкивалось в революционном 91-м в столицах и в провинции неожиданно много – с какими-то «злобношипящими», как говорил Нагульнов в «Поднятой целине», фамилиями, будто и не фамилиями вовсе, кликухами, присвоенными в либеральных «малинах»: шу-шу-шу! Шумейки, Шахраи (по-украински – вор, мошенник), шустеры, шелкановы, прочая. А прочая – знаковые брателлы, Борисы да Борисовичи, птенцы гнезда Бориса Ельцина, специально, что ль, перекрестившиеся в своих демократических капищах в честь главного своего Вельзевула. Осыпанные перхотью, не знакомые еще с отбивающим дурной запах из революционных ртов «орбитом», на знающие еще «памперсов», «прокладок», колготок «голденледи», лопающихся на демократических ляжках от одного собачьего лая... Но это все приходило уже – на «свободные» телеканалы, в новую демократическую Россию, рождая и множа протестные настроения, поступки, строки.

В гостях у русских эмигрантов

«Как там у нас?» – меня спросили.

И я подумал в тот момент:
Для новой ельцинской России
Я тоже «чуждый элемент».

Сносил хулу и от марксистов,

Теперь я вовсе – «быдло», «сброд»,
По недосмотру ельцинистов
Ещё не пущенный в расход.

Но Бог судья им... Бесконечно

Течет, как речка в берегах,
Наш разговор другой – сердечный
О русских далях, о снегах,

О колокольчиках Валдая,

О вьюжных посвистах в ночи.
Вот раскричались попугаи,
А мне почудилось – грачи.

Взглянул на книги – Блок и Пушкин,

Сергей Есенин – для души.
А вот под пальмами церквушка,
Что возводили на гроши.

И хорошо. И встрече рады,

Еще не вечер, не итог!
И кровь взбодряет, как и надо,
Венесуэльский кофеёк.

И будет день – за всё заплатят

Все эти бесы и ворьё...
Кивают Аннушка и Катя,
У них ведь женское чутьё.

Г.Г. Волков – в «Тюмень литературную», 1991 год.

«Дорогой Коля! Благодарим за письма, за все присланные но мера последних выпусков «ТЛ». Сообщаю, как договаривались, наиболее интересные события у нас.

В августе с.г. в Каракас приезжал балет Московского Большого театра в составе около двухсот человек. Особенно радовалась русская колония. Многих наших русских можно было видеть в вестибюле гостиницы, где расположились артисты. В составе артистической делегации были звезды русского балета Г.С. Уланова и М.Т. Семенова. Хотя они и не танцуют сейчас, но всем хотелось повидать наших знаменитостей, пригласить к себе домой. На одной из встреч с соотечественниками Галина Сергеевна Уланова сказала в шутку и всерьёз, что давно не пробовала настоящего русского борща. И, конечно, нашлась такая семья, которая пригласила Уланову на «борщ», и великая балерина была очень довольна, что её желание исполнилось в далёкой тропической Венецуэле. Своим милым простым обращением Галина Сергеевна завоевала у всех русских каракасцев большие и искренние симпатии.

Пребывание балета совпало с августовскими событиями в России. Как русские из балета, так и старожилы в Каракасе не отходили от телевизоров. Когда всё в Москве закончилось, .русские эмигранты попросили священника отца Павла отслужить благодарственный молебен и поблагодарить Господа Бога за то, что он вразумил людей от пролития человеческой крови. А многие благодарили Господа, что им удалось увидеть, как над Кремлём московским водрузили трёхцветный флаг, под которым боролись против красных наши отцы и деды».