Огненный крест

Вперед! Авангардцы, смелее!
Нам месть и победа нужна.
Себя для борьбы не жалея,
Ведь в мыслях Россия одна!
Тебе наша кровь и усилья,
Тебе наша дерзость в борьбе.
И наши священные крылья,
И жизни, Россия, тебе!
Мы бросили жизнь, как обузу,
В изгнании прожитых дней.
Нет легче заветного груза,
Чем наш – это смерть палачей!
За наши сожженные села,
Облитые кровью поля –
Ответим мы песней веселой,
Агонией, смертью Кремля!
И в час, когда взрыв своим эхом
Поднимет народ для борьбы,
Каким торжествующим эхом,
Друзья, обменяемся мы!

И еще запомнилась мне песня рабочих Ижевского и Воткинского железа и стали литейных заводов:

Люди, влюблённые в светлые дали,
Люди отваги, упорства, труда!
Люди из слитков железа и стали,
Люди, названье которым – руда!
Бьёт час борьбы нашей последней,
Нас не смущает ни свинец, ни сталь!
России зов всё громче, всё победней,
Идём вперёд. Нам ничего не жаль!
Чтоб зубы сжав на яростном разбеге,
Вперивши взор в один трёхцветный флаг,
Идти вперед в стремительном набеге,
Как шли Юденич, Врангель и Колчак!
Смерть не страшна, когда зовет Россия!
Мы не одни восстанем, вся страна!
И отдавая жизни молодые,
Мы знаем, нам победа суждена!
Вперед идёт наш Белый строй железный!
Стеной! Стальной!
Идём вперед над бездной.
Метущим ураганом –
на штурм, бойцы!
Стремительным тараном!

Володя Воронцов нам рассказывал, что Ижевский и Воткинский железолитейные и оружейные заводы работали на оборону страны в Первую мировую войну. Государство обеспечивало рабочих этих заводов землей, домами. Семьи рабочих имели коров, свиней, птицу домашнюю. Когда пришли большевики, они посчитали рабочих за буржуев, кулаков, стали грабить, расстреливать. Рабочие с оружием восстали, прогнали большевиков. Когда пришел на Урал Колчак, рабочие присоединились к нему. А когда Колчак отступил, рабочие ушли с ним. Большевики расстреляли их жен, детей. Ограбили и сожгли дома.

Многие из рабочих, оставшиеся в живых, потом вернулись домой и образовали отряды белых партизан, в которых воевал и Володя Воронцов. Да, он меня воодушевил на борьбу за Россию, а сам погиб бесславно. Позднее, рассказывали мне, связался с немецким шпионажем в Югославии, был разоблачен и арестован сербской полицией, выведен на границу и расстрелян в затылок. Мы узнали: погиб, мол, «при попытке к бегству»...

Всё лето мы собирались у Родзевича, занимались политграмотой, курсом изучения СССР, готовились для подпольной работы в большевистском Союзе.

Кончались каникулы. Мишка выдержал свои переэкзаменовки, перешел в шестой класс, а я... так и остался в пятом на второй год. А ведь до пятого я учился очень хорошо, в основном на четверки...

Программа кадетского корпуса, как я уже говорил, была приравнена к программе сербских гимназий, рассчитанной на восемь учебных лет. После четвертого класса сдавали экзамен «малую матуру». А «великую матуру» нужно было сдавать после окончания восьмого класса. «Великая» открывала все права на получение высшего образования, то есть на поступление в университет и Военную академию. С «малой» можно было поступить в ремесленную и агрокультурную школы, в подофицерскую – на унтер-офицера. Я сдал «малую матуру» на четверки. Пятый класс был своеобразной передышкой. Но я его не одолел. Потому что в голове были уже другие идеи. Не ученье. Прозанимавшись второй год в пятом, еле перешел в шестой. Главными в эту пору для меня были конспекты НСНП, политграмота. Всё остальное считал неважным. Учился и до восьмого класса плохо.