Огненный крест

Девятнадцатого ноября Сонет

Ст. лейтенанту Ю.К. Дворжицкому

Не здесь, а там – в порту совсем иного мира,

Которого нельзя на картах отыскать,
Сегодня, будто вновь спеша на вахту стать,
Сойдутся флотского носители мундира.

С кадета-мальчика до старца-командира

Одна семья, отец им – флот, Россия – мать;
Собравшись в круг, пойдут былое вспоминать –
Свой корпус, флот, моря – оттенков всех сапфира...

И вновь пред взором их плывут галеры в ряд,

Фрегаты, бриги, белых парусов наряд,
Азов, Гангут, Чесма, Синоп, туманы Крыма,
Линейных кораблей и крейсеров отряд...

И Флаг Андреевский, средь пушечного дыма,

Старинной славы стяг горящий видит взгляд...

Сентябрь 1971 года

* * *

Из Крыма с войсками П.Н. Врангеля ушли в полном составе и несколько женских гимназий, институтов, также обосновавшихся затем в Югославии. Многие девушки-гимназистки (институтки) стали подругами, женами повзрослевших кадет. И в счастье, и в печали были рядом с ними, делили вместе с мужьями десятилетия эмигрантской жизни.

Лидия Девель-Алексеева, возможно, одна из таких бывших гимназисток. Сколько искренности, открытой боли в её стихотворениях, также случайно «залетевших» ко мне среди страничек заграничной переписки...

Лидия Девель-Алексеева

Рождество в Нью-Йорке

За окном плывут антильские напевы,

Частым трепетом исходит барабан,
Сверху песни, снизу песни, справа, слева,
Каждый нынче полноправно сыт и пьян.

Я сижу одна в шкатулке музыкальной,

Пахнет ёлка, высыхая на столе.
Нам уютно, мне и ёлке, нам печально,
Что недолго длится праздник на земле.

* * *

Вся жизнь прошла, как на вокзале,

Толпа, сквозняк, нечистый пол.
А тот состав, что поджидали,
Так никогда и не пришел.

Уже крошиться стали шпалы,

Покрылись ржавчиной пути,
Но я не ухожу с вокзала:
Мне больше некуда идти.

В углу скамьи, под расписаньем,

Просроченным который год,
Я в безнадёжном ожиданье
Грызу последний бутерброд...

* * *

В Венесуэле – в Каракасе, Валенсии, Маракае, Турнеро и других местах, где довелось мне встречаться с русскими, о Николае Николаевиче Домерщикове слышал постоянно. «Дело» происходило в мае-июне 1991 года, как я упоминал выше. Николай Домерщиков, Коля – на языке его сверстников и друзей, ушел из жизни в июне 1985-го, а будто вчера это случилось. Так живо, с грустинкой, говорили о нем русские каракасцы, будто вот он появится, вот завернет на огонек в кадетскую «кинту». Крупный, ростом под потолок, обаятельный, рассудительный, с чувством юмора, с деловой хваткой. Не случайно же он был и организатором кадетского объединения в Венесуэле много лет его председателем и вице-председателем.

Ушел из жизни скоропостижно, в возрасте всего 73-х лет. Употребляю это «всего», поскольку зарубежные русские – долгожители, и 80 и 85 лет еще не возрастной потолок. (Великая княжна Вера Константиновна, Старшая Сестра всех кадет российских, которая получала нашу «Тюмень литературную», чем мы, её работники, были польщены, дожила до 96 лет.)

Так вот, Николай Домерщиков, имея добрые человеческие качества в своем характере и поступках, уважаем был друзьями и за поэтический талант. Поскольку сочинительство стихов и прозы в интеллигентной и образованной кадетской среде, как я уже подчеркивал, явление нередкое, Николай Домерщиков все же был первым из поэтов среди венесуэльских русских кадет. И это признавалось ими.