Огненный омут

Эмма уже ни на что не надеялась. Вспомнила неприязнь к ней Лодина, Гаука, вспомнила предостережения Сезинанды. Олаф старался отвлечь ее рассказами о детстве Ролло, о его семье. Она заслушалась, так как сам Ролло редко делился с ней воспоминаниями о прошлой жизни в Норвегии. Но стоило Олафу умолкнуть, Эмма сказала, что, едва дождь прекратится, они должны ехать.

Скальд ничего не ответил, подумав про себя, что глупо блуждать во мраке по лесу. Но продолжавшаяся до утра непогода не оставляла им другого выбора, кроме того, как ждать. Они сидели в своем песчаном укрытии, пока не уснули под монотонный шум дождя.

– Они возвращаются, – сообщил Ролло белобрысый Эгиль. – Наши люди разыскали их в каком-то селении, куда они заехали на лошади скальда, чтобы расспросить о дороге.

Больше он ничего не добавил. У Ролло были утомленные глаза. Полночи он и его люди, несмотря на непогоду, провели в седле, объезжая все окрестные селения и усадьбы, в надежде найти жену конунга и скальда. Охранник Эммы Бернард, промокший до нитки, с вывихнутой, висевшей на перевязи рукой, продолжал поиск и когда рассвело, несмотря на боль и усталость.

– Если бы со мной не случилось несчастье – мы бы не потеряли их, – твердил он Ролло. – А так многие столпились подле меня, и когда я велел догонять госпожу, их след был уже утерян.

Ролло слушал его, глядя на дым, собирающийся под сводами зала. Держался он почти невозмутимо, хотя и слышал за спиной перешептывания об Эмме и Серебряном Плаще. Многие считали, что от ветреной жены конунга и следовало ожидать чего-то подобного.

Ролло делал вид, что ничего не замечает, но на его скулах вспухали желваки. Он вспоминал, как был напуган, когда ему сообщили, что нашлась гнедая лошадка Эммы. Сперва он подумал, что с его женой что-то случилось. Потом мелькнула мысль, что она похищена франками. Но вокруг все так многозначительно переглядывались, что и конунг стал думать только о том, что Эмма осталась наедине с легкомысленным красавчиком-скальдом. Где, тролль их возьми, они проводят время, что даже не проследили за лошадью, позволив ей уйти?

Но что бы ни думал Ролло, по утру он, как ни в чем ни бывало, пошел на берег Сены, следить за разгрузкой баржи.

Таким же спокойным он выглядел, когда Бернард привел Эмму. От одного ее грязного, растрепанного вида у конунга в душе все перевернулось. Он перевел взгляд на Олафа. Тот держался вызывающе.

– Клянусь Валгаллой, на море я соображаю куда лучше, чем в чаще нормандских лесов. Мы просто заблудились, Рольв.

Конунг прошел мимо жены, даже не взглянув на нее.

– Олаф! – окликнул, не оборачиваясь.

Тот лихо соскочил с коня. Двинулся за Ролло, даже посвистывая. На ходу подмигнул Эмме, желая подбодрить ее, но она резко отвернулась.

Когда рабыни принесли ей в покои теплой воды, явилась Виберга. Став настоятельницей женской обители, она держалась властно и требовала, чтобы ее немедленно впустили к госпоже. Сезинанда, видя в каком состоянии Эмма, выставила ворчащую Вибергу за дверь.

– Надеюсь, ты понимаешь, что натворила? – стягивая через голову Эммы грязное платье, говорила она подруге. – Тебе всегда нравилось мучить мужчин. Но уже пора понять, что мы не в Гиларии-в-лесу, и Ролло не бедняга Вульфрад и даже не Ги, которыми ты могла помыкать, как хотела. Да и ты уже не та Птичка, которая порхала среди парней, уверенная в своей красоте. Ты – жена правителя Нормандии, а он не из тех, кто прощает измены.

– Не было никакой измены, – вяло произнесла Эмма.

– Ну, если конунг тебе поверит…

«Если поверит…» Он должен поверить!

Сезинанда отошла, и Эмма увидела свое отражение в металле зеркала. Царапинка на щеке, грязные пряди волос. Такой же она была и когда они с Ролло бродили по лесам Бретани, когда их любовь только зарождалась. Удивительно, как она такая могла понравиться Ролло – грязная, измученная, озлобленная. И их любовь возникла, как солнечный луч, пробившийся сквозь тучи, преодолела даже колдовство Снэфрид, железную волю самого Ролло. Неужели же теперь, из-за глупых пересудов, что распускают дворцовые сплетницы, Ролло оттолкнет ее? Нет, он любит ее, а она любит только его, и это самый крепкий мост, что соединяет их. И у нее все еще есть такое оружие, как ее красота.

– Сезинанда, принеси ларец с моими драгоценностями. И платье, то светлое, с дубовыми листьями по подолу. Ролло оно очень нравится.

Она терла себя в лохани так, словно собиралась в бой.

– Здесь постоянно крутится Виберга, – заметила Сезинанда, когда Эмма, закутанная в широкое белое полотно, уже сидела перед зеркалом, перебирая пряжки и цепочки с подвесками. – Говорит, у нее срочное дело.

Эмма лишь пожала плечами, велев фрейлине тщательнее вытирать ее волосы.

В этот момент в дверь без стука ворвался паж Осмунд: лира сбилась за спину, лицо взволнованное. Женщины так и зашумели на него, но он прямо кинулся в ноги Эммы.

– Госпожа!.. Ролло и Олаф… Там что-то происходит. Никто не смеет войти, но, кажется, конунг убивает скальда.

Эмма побледнела, замерла.

– Ты сделаешь очередную глупость, если вмешаешься, – сдержанно заметила Сезинанда.

Но Эмма уже вскочила.