Огненный перевал

А меня опять мысль посетила. Все уже повоевали, кроме меня. Я один остался не у дел. Головная боль от контузии почти прошла и только едва-едва отдавалась звоном в ушах при напряжении.

– И как вы, батюшка, с этим человеком в черном костюме договорились? Он что, сам к нам заглянет?

– Нет. Я должен выйти к повороту и позвать его.

– Как его зовут?

– Я спрашивал. Он не пожелал себя назвать. Сказал, что нужно позвать эмира.

– Может быть, это сам эмир Геримхан Биболатов?

– Геримхан, товарищ капитан, здесь был раньше, – напомнил мне лейтенант. – А этот, в черном костюме, только недавно прилетел.

К сожалению, Соболенко был прав. А как было бы хорошо Геримхана живьем захватить… Впрочем, насколько я слышал, спецназ ГРУ предпочитает пленных не брать. Но захват командира противной стороны всегда считалось бóльшим достижением, чем разгром противника.

– А как показалось, фигура у этого, в черном, важная?

Отец Валентин плечами пожал.

– Сам он очень даже желал похвастаться. Но я думаю, есть чем хвастаться, если прилетает сюда на вертолете МЧС. Наверное, он влиятельная фигура. Кстати, говорил, что авиадиспетчер по его приказу сюда не допустит ни одного вертолета поисковиков. Это когда он объяснял мне, что наше положение безвыходно. Он тогда не знал, наверное, что там Воронцов с Божьей помощью наворотил… И уверенность из него так и лезла…

– А что, если я на свидание с ним схожу? – спросил я.

– Зачем, товарищ капитан? – не понял Соболенко.

– Захватить попробую…

– Захватить человека, пришедшего на переговоры… – выразил свой скепсис отец Валентин.

– С бандитами переговоры не ведутся. Но я попробую сделать все в рамках приличий. Можно его на что-то спровоцировать. Кавказцы народ горячий и на провокации поддаются легко. Я все же захвачу его. Кто что по этому поводу думает?

– Мне прискорбно, что я стал причастен к провокации, – заметил священник. – Не знал я, что пограничники работают по ментовской системе…

– Это не ментовская система. Просто менты взяли ее на вооружение. Погранвойска создавались когда-то в системе ВЧК, – цинично усмехнулся я. – А ВЧК всегда, с первых дней существования, была провокатором. У Дзержинского, если вы помните, был такой заместитель – товарищ Петерс, главный специалист по провокациям. Ради того, чтобы заманить в Россию Бориса Савинкова, Петерс создал целую контрреволюционную организацию, вовлек в нее тысячи людей, которых потом расстреляли как отработанный материал… Значит, у нас старые традиции… А вы, батюшка, имеете причины, чтобы ментов не любить?

Я специально обострял и напрягал ситуацию, чтобы разозлиться самому.

– А кто имеет причины, чтобы их любить? – ответил он вопросом на вопрос. И тут же показал совсем не церковный интеллект. – А что касается товарища Петерса, то он был даже заочно приговорен в Англии к смертной казни за ограбление почты и убийства. Это до революции было. Вовремя сбежал в Россию. И потом уже, как многие авторитетные уголовники, попал под крылышко к Дзержинскому.

Желая, похоже, вернуть разговор в прежнее русло, Ксения встала, подошла и за спиной у меня остановилась. В затылок дышала. Я чувствовал, что она готова подтолкнуть меня, готова настаивать, чтобы я решился на этот рискованный шаг.

Я сказал, я предложил, но сам тут же почувствовал всю сложность задуманного. И откуда-то из желудка вдруг потянуло тоской и желанием, чтобы кто-то нашелся, кто стал бы отговаривать меня от этого. А если бы отговаривать начала Ксения, я все готов бы был ей простить, все простить и забыть, и признал бы ее своей женой. Может быть, даже хорошей женой, потому что каждая жена должна беспокоиться за мужа и удерживать его от всяких опасных глупостей.

– И что собой представляет человек в черном костюме? – вместо этого спросила Ксения.

– Он, товарищ капитан, не выглядит робким, – вяло сказал отец Валентин мне, а не ей. – И слабым тоже не выглядит…

– А капитан выглядит робким и слабым? – с вызовом спросила опять же Ксения.

Вот же, вечно лезет туда, куда не надо. С ней демонстративно разговаривать не хотят, а она всегда лезет… А мне после таких слов поздно отступать. Она знает, как меня задеть за живое. Я умею драться, и умею хорошо драться…

– Одному нельзя идти, – решил Соболенко. – Человек в черном тоже наверняка не один будет. Я с вами…

Но во мне уже сработала реакция офицера, старшего здесь по званию, которому решать и распоряжаться ситуацией.

– Нет, Соболенко, ты здесь останешься. Мало ли… Офицер здесь нужен. Я пару солдат с собой возьму. Кто в рукопашке получше?

– Все одинаковы, – ответил солдат, лежащий ко мне спиной, с автоматом, наставленным в сторону поворота тропы. – Можем пограничников поучить.

Я усмехнулся, поскольку в рукопашном бое мог бы с любым спецназовцем посоревноваться.

– Тогда пойдем со мной.

– Я готов, – отозвался солдат.

– Еще кого-нибудь возьми…

Солдат повернулся и сел.

– У нас пара наработанная.

– Как зовут? – спросил я.

– Серега… Рядовой Константинов.