Огненный рубеж

– Помирись с братьями, – коснулась рукой до Ивана, будто не веря, что тот вернулся.

– Матушка, – легонько обнял ее, присаживаясь рядом.

– Уважь немного. Расширь владения. Затем пояс надень да на Угру ступай. Веди войска. Тот не погибнет, на ком защитный пояс. Не вспоминать бы случай тот на свадьбе. Но… пояс нам остался и бережет теперь… Трудами бабушки твоей, Софии Витовтовны.

Супруга милая вошла, Софья Фоминична, в сафьяновых сапожках, в платье красном. И слезы на глазах.

– Мой дядя Константин, – рыдает, – наш город защищал. Рубился с турками, уже на улицах… не отступил… и пал… и город, и страна… все пало.

– У Ивана будет чудесный пояс, не забывай. А нам пока на Белоозеро поехать, все переждать велел.

– Так ли?

Глаза закрыла, токмо чудо-передник, расшитый птицами пестрыми и цветами заморскими, пальмами финика и вельблудами страшными, – теребит. Темны косы на плечах, обруч кики жемчугом украшен.

Расшит был передник у Софьи, но ничто не могло сравниться с красотой пояса Дмитрия Донского. Тогда, на свадьбу родителей, Василия Васильевича и Марьи Ярославны, дядя Василий Косой заявился. Как вошел – светильники гасить возможно: искрясь, сияет пояс, подобно солнцу малому. И лик хозяинав довольствии горит. И золото кудрей, и блеск очей веселых. Не вор ли он, глаголят? Ведь Дмитрия Донского пояс, пропавший из наследства…

А как расписан пояс был! Двенадцать упряжей предивных и гравировка тонкая, что нити ход – вперед ведет, мерцая. Тут села, города. И Киев, и Владимир. Тут храм Успения в Кремле Московском! Вот пастбища, посад. Крестьяне трудятся в полях согбенно. Лошадку муж ведет. При нем мечи и сабли. И степь опасная вдали – клубятся дымно, татары жгут костры и жарят мясо. Еще леса Руси густые, грибники. Девицы, вот, корзины тащат – по ягоды пошли к болотным кочкам. Рыбак на лодочке скользит, на водной глади веслами играя. Монах-пустынник молится за всех, и лествица бежит в его ладонях. Тут летописец Нестор, рядом – ангел белый. Березы, сад, мир терема, паникадило. И про кота в полосочку тот мастер не забыл.

* * *

– Еще и лебедь с лебедятами? – присмотрелась Софья Витовтовна. – Никак в озере ростовском… плещутся, резвясь…

– Оне самыя… – бахвально изрек Василий, – а вот и кустики, прибежище… хо-хо-хо… заяцем!

– Лжешь! – прогремела Софья Витовтовна, и звук ее голоса, низкого, терпкого, пропал в сгущенной тишине, вязкой и слепой, аки глушь лесная. Топь непроглядная. Сразу стало душно, дурно, будто почва под ногами чуть поехала, дымясь.

– Лжешь! – повторила Витовтовна. – Чужие пояса горазд затягивать, а пузо-то вперед держать… ишь, бляхи как сияют.

В скором времени он будет Косым. А пока оба глаза Василия Юрьевича смотрели чуть лукаво и надменно. Густая борода прикрыла злую улыбку.

– Ай! – вдруг вскрикнул он и хотел было броситься, схватить меч, но не успел. Многие руки разом обхватили, потянули, откинули назад.

И пояса, золотого, чудесного, как небывало. Взвился змейкой и вот уже держит его Софья Витовтовна, упряжи перебирает.

– Гости милые, вы угощайтесь… Ничего особого, так… раздоринка в глаз попала. Слишком ярко пояс-то сиял. Так-то вот.

Тускло мерцают факелы. Тени по стене. Позор, позор… Никто не держит. Опрометью выбежал, по ковровым дорожкам, плечом дверь распахнул, на землю чуть не рухнул. Говорить от обиды ничего не может – лишь на коня запрыгнул, уздечку дернул – и взвился конь под небо. И пропал. В степях далеких растворился… Там, где орда гудит.

Давно то было. Давно и смута решена. А пояс тот теперь оберегает, точно щит, хозяина от разных стрел – не только видимо смертельных, но и отравленных речей и сладкой прелести льстецов, и храбрость подает, и красотой походку наделяет, хоть для правителя не важно то.

* * *

Спустя некоторое время, в Кременце

Иван Васильич пояс взял, и показался, что горяч. Вот зайцы прыгают, вот лебеди плывут. Кричат над Серпуховом гуси… Долго можно пояс тот разглядывать. В силу волшебства великий князь не верил, но созерцаньем утешался. Из серпуховских мест была жена Василия Косого, два сына где-то прозябают, не слышно их. Исправно служат, говорят. И на Угре, надев кольчугу, сейчас послушливо стоят.

– Вот, пояс им отдайте! – Иван Великий повелел. – Пусть в дар приимут, не сумняся. Отец их пояс заимел, так пусть вернется с честью. Украл ли, не украл – не вем. Но положить пора предел раздорам тайным. Сам нынче на Угру ступлю, традицию нарушу, вот снег летит, белым-белом выстилывает сушу…

* * *