Огненный скит.Том 1

Федька, не поднимая головы, взглянул на Колодина, сдул с пива пену и окунул губы в кружку. Ему за сорок. На заплывающем жирком лице — маленькие глаза, такие маленькие, что трудно догадаться какого они цвета. Руки короткие и толстые, с короткими и толстыми пальцами, густо поросшими на нижних фалангах рыжеватыми курчавыми волосами. Повыше кисти правой руки, которой он, как клешнёй, ухватил кружку, тёмно-синяя татуировка: финский нож с обвившей лезвие змеёй. Под ним непонятная слившимися буквами надпись. На голове замшевая кепка с замусоленной над козырьком кромкой. Вельветовые брюки и серая рубашка дополняли наряд. Под рубашкой буграми выпирало сильное, не состарившееся тело.

— Ну так не слышу голоса, — облизав губы, обратился Стариков к Борису. — Берёшь подряд? — Он испытующе, прищурив глаза, оценивал Колодина.

— А что за работа? — спросил Борис.

Предложение было заманчивое. Он ещё не договаривался насчет цены, но уже боялся — не продешевить бы. Вон, какой этот Тип-топ жлоб, такого вокруг пальца не обведёшь.

— Да так, — махнул рукой Федька. На плече вздулся бугор мышц. — Работа — не бей лежачего. Вон спроси у Генки. Он со мною походил… Лета три, небось. Сколько ходил, сокол? — усмехнулся Федька, оскалив зубы и взглянув на Генку.

— Три лета.

— Я его не обижал, — продолжал Федька, отхлёбывая пиво. — Работа у нас по мелочам. По-плотницки слегка и по чёрнорабочему в основном.

— Я не особенно по-плотницки, — признался Борька, взглянув на Старикова.

Этот «бугор» Тип-топ вызывал у него уважение. Уважение к сильной личности. Поэтому он сразу сознался, что не «волокёт» по-плотницки.

Стариков подмигнул Генке, и они вместе, словно сговорившись, засмеялись оглушительно громко.

Смеялись долго. Федька, как в трубу гоготал, широко открыв рот, и Борису был виден дрожащий красный язык. Оборвав смех, поматывая головой и вытирая кистью руки глаза от набежавших слёз, Стариков сказал:

— Это ерунда. Я тоже не мастак по многому… Раствор мне помесишь, кирпич подашь, траншею выкопаешь, доску подержишь…

— Ты думаешь, все, кто работают, мастера? — вмешался в разговор Генка. — Как бы не так! Сейчас берутся за шабашки многие — умеют они или не умеют. Я тоже делаю, если нужно, и кирпичную кладку, и малярку, и сантехнику, а я не маляр, не каменщик, и не сантехник. Это раньше специалисты были. Если он плотник, к примеру, то он плотником и работал, если печник — печником. А сейчас?.. Слесарь-гинеколог. — Генка заливисто засмеялся, глядя на своего «бугра» и ожидая, что он скажет.

Но «бугор» ничего не сказал, лишь сдвинул кепку набок и почесал толстым пальцем за ухом.

— Дома теперь на дачах стали делать из бруса, — продолжал Генка. — А что в строительстве дома главное? Главное — угол. Раньше рубили. А теперь берёшь шаблон, выпиливаешь по нему угол и замантуливаешь. Всё очень просто.

— Работать придётся в выходные, — втолковывал Колодину этикет шабашки Федька. — Иногда придётся прихватить и после работы. Нам канителиться с делом нечего… Пивка хочешь? — неожиданно спросил он, уставившись на Бориса.

Тот отказался.

— Нет, не хочу.

— Я угощаю.

— Нет, не буду.

— Вот чудак, на халяву и отказывается…

— Я на мотоцикле…

Услышав это, Федька присвистнул:

— Чего же ты сразу не сказал. Это то, что нам надо. Беру тебя. В следующую субботу заводи свою телегу и поедем. Хозяин меня давно ждёт.

Федька много лет ходит на шабашки. Каждый свой отпуск кому-нибудь что-нибудь строит. Менял многих напарников.

— Сколько их у меня перебывало — не сосчитать, — рассказывал он Борису. — Пооботрутся немного и фьюить, — он присвистнул, — убегут от меня. Заводят своё дело. А я не держу — пусть бегут. Работы всем хватит.

Говорил он неправду. Напарники уходили от него не потому, что заводили своё дело, а потому, что Федька был скупердяй и жмот и всегда норовил урвать себе кусок пожирнее. В последнее время стал брать себе в помощники молодых: они были сговорчивее и платить им много не надо было. Не то, что старикам — базарилам. Те, пока работают, наговорятся вдосталь, всласть, а при расчёте вспомнят ненароком, что и за бутылкой бегали и машину внеурочно разгружали и другого наплетут с три короба и всегда будут вспоминать и друзьям, и недругам рассказывать, как подло с ними обошёлся «бугор» Федька Стариков. Молодые посходней, на них, где нужно, можно и поднажать и прикрикнуть — не задаром работают, за деньги.

— А сколько дашь за день? — вдруг спросил Борис, кладя локти на стол.

— Вот это разговор по теме, — повернул к нему голову Федька, но сразу отвечать не стал.

Он передвинул кружки, отёр бумажкой на середину стола пролитое пиво, чтобы оно не стекало на брюки, достал носовой платок и вытер лоснившееся от пота лицо. Только после этого сказал:

— Не бойся, заплачу, как надо. Не обижу. Четвертной в день заработаешь. Так что всё будет тип-топ.

«Так вот откуда у него прозвище, — подумал Колодин и размыслил, что двадцать пять рублей в день не так плохо. Пока он согласится, а там видно будет, сколько заработает Тип-топ. Можно будет по ходу дела и перерасчёт сделать». Решив так, он ответил:

— Годится. Согласен.