Огненный тыл

Двое ушли в передовой дозор, остальные бежали вдоль обочины. Когда одолели километр, стали передвигаться перебежками, прижимаясь к зарослям. Лида не ошиблась – через полторы версты открылось поле, иссечённое окопами, канавами и воронками. Разведчики залегли на его краю. По ухабам ползал немецкий грузовик, солдаты в униформе мышинного цвета собирали своих погибших и грузили в кузов, они не спешили, работали размеренно. На дороге стояли два мотоцикла, пулемётчики наблюдали за округой, мертвецов на этом участке набралось сравнительно немного – тел семь, их укладывали тесно фактически друг на друга, потом машина двинулась к дороге, объезжая препятствия. Мотоциклисты стали разворачиваться, покатили за грузовиком. Разведчики вы ждали ещё несколько минут и двинулись растянутой цепью.

В отличии от немцев, вывезти тела своих погибших, бойцам Красной Армии удавалось не всегда.

Сердце обрастало чугунной тяжестью, Паша – потерянный, слонялся по полю, вяз в бороздах, жадно курил и снова рука непроизвольно тянулась к папиросной пачке.

Лейтенант Шубин лежал на дне канавы – весь в крови, наполовину засыпанный землёй, Корякин отвернулся, поспешил убраться, сердце рвалось на куски, недалеко Баттахов, Смертин убитый наповал несколькими пулями, останки сержанта Климова в окопе – после взрыва гранаты, от него осталось немного.

Пашка кашлял, снова курил, словно наказывал себя непонятно за что. Стая ворон кружила в небе, снижалась, высматривая добычу.

– Уходить надо. Всё ясно, – заключил младший сержант по фамилии Птахин. – Сочувствую, Пашка, такая вот она война подлога.

– Мужики, лопатки же при себе? – Встрепенулся Карякин. – Дотащить не сможем – землёй хоть присыпьте, чтобы стервятникам не достались. Дай Бог когда-нибудь вернёмся, по человечески похороним – с цветами, с оркестром.

Никто не возразил, молча заработали лопатками.

– Эй, мужики! – вдруг взволновался красноармеец Петров с угловатым черепом. – А лейтенант кажется жив. Я его землёй засыпаю, а он стонет.

– Не засыпай! – ахнул Карякин и помчался прыжками по полю, съехал в канаву.

Красноармеец сидел на коленях перед окровавленным телом, стряхивая с него землю. Лейтенант Шубин уже не стонал, почудилось парню? Паша присел на корточки, жадно вглядываясь в лицо командира – пуля попала лейтенанту в плечо и в грудь, было по меньшей мере два попадания, он не шевелился, безвольно раскинулись руки, маскхалат превратился в лохмотья, кровь на одежде смешалась с грязью.

– Петров, ты уверен, что он стонал?

– Паша, я что по твоему, того?.. – разведчик выразительно покрутил пальцем у виска. – Говорю стонал, значит стонал.

Карякин растянулся в грязи приложил ухо к груди лейтенанта – сердце бешено стучало, но это свое. А ведь прав Петров – сердце Шубина работало очень слабо, неритмично, но ему не могло показаться. Пашка отпрянул, облизнул пересохшие губы. Задрожали ресницы лейтенанта Шубина, посинела жилка на виске.

– Жив он, мужики! Жив! – взволновано зачастил Карякин. – У кого есть плащ-палатка? Давайте сюда, надо вытащить нашего лейтенанта. Да осторожнее, не растрясите.

Он задыхался, не мог привести в порядок растрёпанное мысли, ведь чувствовал же, а ему никто не верил.

Лейтенант Шубин очнулся после целой вечности, безучастно посмотрел в облезлый потолок. По телу пульсировала тупая боль, невозможно было понять, где находится её источник. Ныло всё – от кончиков пальцев на ногах, до макушки, голова была пустая как использованная консервная банка, с сознанием связывала тонкая ниточка, даже не ниточка, а какая-то лапша. Шевелится он не мог – не давали бинты. В глазах стояла пелена, всё казалось нереальным.

Послышался шорох, над больным склонилась что-то большое, пречистое, в белом халате, лицо не различалось. Существо оттянуло больному веко, проверило пульс, поделало что-то ещё, проверила дыхание, снова шорох – существо в халате испарилось.

Прошло немного времени, послышался шум, какие-то голоса, стон, лязг каталог, словно ватой заткнули уши. Болезненное ощущение рассасывалось, стало легче дышать, улучшилось зрение, снова кто-то склонился, задышал в лицо. Сквозь пелену прорисовалось привлекательное личико, отвалившийся от причёски локон, щекотал ему лоб.

– А говорят, что ангелов не существует, – прошептал Глеб.

– Ангелов не существует, – подтвердил приятный, отдалённо знакомый голос.

– Я понял, – догадался он. – Есть люди как ангелы. А кто был до вас?

– Врач.

– Прозектор?

– Нет, товарищ лейтенант, занимаетесь дурью. Приходите в себя, уже пора, – прозвучал откуда-то со стороны ещё один голос, на этот раз мужской.

– Паша, ты?

– Так точно, товарищ лейтенант! Красноармеец Карякин, прошу любить и жаловать. В верхах имеют сомнение, что пора мне присвоить звание ефрейтора, это сейчас так называется, раньше называлось отделенный командир. А эта барышня, которую вы приняли за ангела – товарищ Разина, Лидия Андреевна. Когда-нибудь вы вспомните кто она такая.

– А я и не забывал.

Стало смешно, он действительно всё помнил, хотя не сказать, что воспоминания были радужные.

– Я живой?