Огненный вихрь любви

— Ладно. Плотные прямые джинсы, высокие кроссовки, белая в красную полоску тенниска и малиновая куртка.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста.

Макс небрежно положил руку на плечи и прижал Эмму к себе. Она уютно устроилась в дружеских объятиях, стараясь не принимать желаемое за действительное. Как закончится этот чудесный вечер?

— Моя трость у тебя?

— Конечно, в моем ридикюле.

— Впервые я пользовался ею только для того, чтобы сходить в ванную комнату, — удивлялся Макс, качая головой. Поцеловав Эмму в макушку, он добавил:

— С тобой все возможно, не так ли? Это был удивительный вечер!

— Ты это уже говорил.

Макс усмехнулся, и всю оставшуюся часть пути они молчали. Слушая стук его сердца, Эмма не говорила, боясь вспугнуть очарование этих чудесных минут. Его рука покоилась на ее худеньких плечах, иногда Макс наклонялся и целовал темные кудряшки.

Когда машина подъехала к дому, они не спеша выбрались, вдыхая ночную прохладу, и медленно побрели по дорожке освещенной молодым месяцем. Эмма чувствовала, что Макс не хочет расставаться с ней. Возле двери он крепко обнял ее, вздохнул и принялся искать ключ в кармане.

Повизгивая и приседая, Дикси бросилась к ним, едва Макс успел приоткрыть дверь.

— Как она радуется, — сказала Эмма, глядя, как собака носится по двору.

— Бенно надо было бы выпустить ее погулять, — рассеянно заметил Макс. Эмма быстро обернулась, посмотрела на задумчивого Моргана.

— Что-то не так? — тревожно спросила она.

— Просто чувствую себя… не совсем обычно, — медленно проговорил Макс и замотал головой.

— Ты выпил слишком много пива. Да к тому же острая пища. Тебе следовало бы иметь такой желудок, как у меня, он переваривает гвозди.

— Возможно, — тихо ответил Макс, позвал Дикси, и они вошли в дом. Дедушкины часы приветствовали их двумя ударами.

— Вот это да! Я и не предполагал, что уже так поздно, — он неловко повернулся к Эмме. — Пора ложиться спать.

Ее сердечко екнуло и тревожно забилось. «Это еще ничего не значит», — успокаивала она себя.

— Догадываюсь, — еле слышно проговорила Эмма, не сводя глаз с любимого мужчины.

Неторопливо поднимались они по лестнице: Эмма впереди, Макс на ступеньку ниже. С каждым шагом сердце билось сильней. Пойдет ли он за ней в комнату? Попросит ли пойти в его? Поцелует ли? Эмма вздрагивает от звука его голоса:

— Эмма.

Она останавливается на последней ступеньке и поворачивается. Губы Макса оказались на уровне губ Эммы. «Да», — шепчет она, чувствуя, что голова начинает кружиться.

— Прежде чем закончится этот дивный вечер, я хочу… — тихо говорит он. Его дыхание ласкает губы Эммы.

— Да? — грудь едва касается его груди. — Сделай это, Макс, — нежно просит она.

Эхом по дому разносится боевой клич индейцев, Эмма в испуге отпрянула назад. Макс лихо перекидывает ногу через перила и — о, ужас! — съезжает вниз. Там он приземляется с оглушительным грохотом прямо на пол из красного дерева.

Эмма не успела броситься вниз по лестнице — из темноты донесся жизнерадостный смешок.

— Спокойной ночи, Эмма! — крикнул счастливый Макс.

— Спокойной ночи, Макс! — бросила она. — Надеюсь, ты сломал себе спину!

Под громкий смех она удалилась в свою одинокую спальню.

Глава 9

Макс открыл глаза. Поморгал.

— Неужели я еще в постели? — поинтересовался он сам у себя. — Ой, — Морган дотронулся до ноющей левой щеки и проснулся окончательно. Вспомнил о вчерашнем вечере. «Этого наглеца за соседним столиком нужно было просто удавить из-за его непристойного отношения к Эмме», — подумал Макс и вздохнул.

«Я даже не мог и предположить раньше, что полезу драться. Нет, все-таки здорово я ударил того хама, — похвалил он себя. — Но что на меня так подействовало, что я полностью потерял над собой контроль?» — недоумевал Макс.

Он потянулся и только сейчас обнаружил еще один синяк на заднем месте, шея не поворачивалась. «Слава Богу, хоть голова цела, — думал Морган, потирая шрам. — А ведь могли так намять бока… Это же надо, как я вчера разошелся. Да, давно со мной этого не было».

Странно, но он чувствовал, будто тяжелый груз свалился с плеч. Душа с легкостью парила под веселую музыку, музыку Эммы (нельзя сказать, чтобы это ему нравилось, ведь он привык маршировать под собственного барабанщика). Макс схватился за голову.

— Слава Богу, ты в порядке, — хихикнула Эмма. От запаха кофе и жареной грудинки Максу стало нехорошо.

— Опять побывала на стойке? — неестественно сострил он.

— Я не могла больше тебя ждать.

— Ты дурно на меня влияешь. Водишь меня в сомнительные места, — Эмма села на кровать. Запах пищи становился просто нестерпимым. Макс застонал.

— Ничего страшного, — нежно сказала Эмма, взяла Макса за руку и дала маленький стаканчик. — Выпей глоток.

— Это какое-нибудь тошнотворное зелье домашнего изготовления?

Эмма поднесла стаканчик к его губам. Макс со вздохом покорно выпил.

— По вкусу напоминает мяту, — распробовав, удивленно сказал он и отдал стаканчик. — Что это?

— Ш-ш-ш… три, два, один, сейчас!

Желудок судорожно сжался, Макс прикусил губу, чтобы не застонать от боли. Неожиданно боль отпустила… и похмельный синдром улетучился вместе с нею.