Огненный змей

– Просить прощения не у меня, а у неё нужно. Тебе бы к маме сходить, рассказать всё! Странно, что она не искала тебя… Нельзя так, кукла моя, к родителям относиться. Страшно! Стыдно! Она тебя рожала, воспитывала, она и благословить должна была. А мне что остаётся? Только любить, принять и молиться. Обо мне не тревожься – я тебя не сужу: кто из нас без греха?

– Вы святая, Роза Власовна.

– Не говори глупостей. Давай лучше пирог печь. Неси тесто.

На следующий день Елена пришла к своей матери в свою давно забытую уютную квартиру. Жильё располагалось на третьем этаже старой хрущёвки6, во дворе которой и зимой, и летом пахло кошачьей мочой. Старый клён уже сбросил свои огненно-жёлтые листья, покрыв узкие каменные дорожки и потускневшие низкие лавочки. Сломанные качели кто-то починил и покрасил: теперь чей-то озорной внук пытался забраться на деревянное сиденье, упираясь маленькими ножками в железную перекладину. Елена нажала на кнопку звонка своей квартиры.

– Открыто, – послышался строгий, усталый, но до боли знакомый, родной голос матери. Елена осторожно повернула дверную ручку, ей на мгновение показалось, что сердце от волнения и страха вырвется из груди.

– Вот те на! – мать Елены, Алиса Федоровна, вышла из кухни с полотенцем в руках. Она взглянула на дочь и на мгновение замерла. – Как ты похорошела. Замужняя жизнь на пользу пошла?

– Откуда ты знаешь, что я замужем?

– Что значит «откуда»? Ты моя дочь! Я подала было в розыск, но люди добрые сообщили, что с тобой всё в порядке, жива, здорова, и даже замуж вышла. Почти год тебя не видела. Как ты? Скучала по матери?

Елена смутилась. Она стояла в коридоре с коричневым, кое-где потёртым линолеумом, и, слушая тиканье часов, которое доносилось из кухни, смотрела на носы своих ботинок. В руках она держала стопку свадебных фотографий, которые принесла с собой, чтобы показать матери. На них красовались женщины в ярких платьях, мужчины в костюмах, чьи-то маленькие дочери, наряженные в принцесс и невест.

– Ну, проходи в гостиную, чего в дверях-то стоишь как сиротка? Давай свои фотки, – Алиса Федоровна выхватила снимки и стала их быстро рассматривать, – столько ненужных людей. А меня нет! Меня, меня, главного человека в твоей жизни, твоей крови, твоей родной матери – нет! Как будто я – пустое место, – мать Елены осуждающе посмотрела на дочь. Покачав головой, она снова вернулась к снимкам. – Я ж со свекровью твоей в одном детском саду работала, и Игоря ещё маленьким помню. Пакостником уже тогда был, сейчас, поди, ещё хуже?

– Ты серьёзно? Не ошибаешься, мам, это точно они? – Елена подняла брови от любопытства.

– Нет, ошибиться сложно. Однажды Роза ворвалась посреди ночи в наш дом. Искала своего гулящего мужа. Я ж матерью-одиночкой тебя растила, вот она и заподозрила во мне его любовницу, пришла разлучницу позорить на весь свет, да обломалась. Впустили мы с тобой её в дом, ты тогда совсем маленькая была, не помнишь. Она все комнаты обежала, даже в шкафы заглянула и под кровать, а потом от стыда раскраснелась и выскочила, как угорелая из бани, даже не извинилась. А ведь она права была: свекор твой ко мне до сих пор похаживает. А фотографии красивые! Одета ты хорошо, и выглядишь упитанной, здоровой, – постаревшая мать Елены взглянула на дочь теперь без осуждения, – я ведь даже внуков не увижу. В тот день, когда ты меня «похоронила», мне диагноз поставили. Со смертью ведь не шутят… Бороться не буду – сил не осталось, быстрее бы уж.

– Как это? Откуда ты…– вопрос Елены повис в воздухе: она догадалась, что отец Игоря всё рассказал Алисе Федоровне.

– Да знаю я всё про тебя. Твой свекор тоже знает, но молчит, Розку боится.

Вскоре у Елены началась депрессия. Она страдала от чувства вины, от стыда перед свекровью, от непреодолимого желания рассказать ей обо всём. Она впадала в немое отчаяние, потому что не имела ни малейшего желания причинять боль любящей её женщине. Она понимала, что свёкор всё о ней знает. Иногда ловила на себе его взгляд, словно говорящий: «Ты знаешь о моей лжи, но ведь и я о тебе много знаю!». Елена ненавидела свою жизнь, которую она начала со лжи и недостатка супружеского внимания. Вскоре она обнаружила себя в постели брата своей лучшей подруги. Потом – у друга знакомой, через месяц – у первого встречного из ночного клуба. Она меняла любовников без опасения быть пойманной с поличным, заразиться венерическим заболеванием или забеременеть. Она стала выпивать, даже попробовала лёгкие наркотики, словно желала себя уничтожить. Однако Елена пришла в себя и остановилась, узнав о своей незапланированной беременности и о том, что Алиса Фёдоровна умерла. Первая, с кем девушка поделилась этими событиями, стала её мудрая свекровь.