Огневица

Огненосица задрожала, точно ей стало холодно. Казимир чуть покачнулся и закашлялся, но голос продолжал звучать:

– К сожалению, верный мне человек не отдал тебе связующие браслеты. Ему помешали, и он совершил большую… глупость, из-за которой браслеты едва не попали не в те руки. Но нас ведет сама судьба, а Пряхи благосклонно ткут одно полотно на двоих – как иначе объяснить то, что браслеты все равно оказались подле тебя?

– Так это из-за тебя я стала такой? – голос девушки звучал как змеиное шипение. Кажется, она едва сдерживалась, чтобы не обрушить свое колдовство на голову Казимира. Лишь осознание, что, убив его, она все равно не зацепит того, кто сейчас говорил его голосом, останавливало Итриду.

– Какой? – вкрадчиво поинтересовался голос. Из носа Казимира хлынула кровь; он не удержался и упал на колени.

– Опасной! Слабой! Проклятой! Я перестала быть человеком из-за тебя! Кто ты?! Покажись!

Девушка разняла руки, оставив на одном из запястий ярко-красные полосы. Боль не отрезвила ее, а, напротив, разожгла костер ярости. Итрида метнулась к Казимиру, на ходу вытягивая не замеченный Марием нож, и прижала его к горлу воина жестом, не оставляющим сомнений в том, что этот клинок уже отнимал жизни.

– Говори, – прошипела девушка в лицо мужчине.

– Ты стала прекрасна. Когда мы увидимся лицом к лицу, я покажу, чем одарила тебя. Но сейчас я вынуждена откланяться: это тело больше не выдержит моего присутствия. Можешь его добить: я не стану отнимать у тебя это удовольствие.

Казимир заморгал и закрыл лицо руками. Между его пальцев хлынула кровь, часть ее попала на одежду Итриды, и она отшатнулась, брезгливо глядя на мужчину, упавшего на колени. Казимир продолжал зажимать лицо и тихо постанывал. Кровь текла у Кожемяки из глаз, носа и ушей, затем хлынула ртом. Весь залитый красным, Казимир плашмя рухнул на траву, дернулся пару раз и затих. Его тело начало съеживаться, становясь все меньше. Что-то зашелестело, раздалось карканье, и из травы, тяжело взмахивая испачканными в крови крыльями, взлетел крупный черный ворон. Птица все быстрее удалялась от скрытой в лесу поляны. Но в нее влетел комок огня размером с кулак, и ворон зашелся диким карканьем, на лету превращаясь в живой костер.

– Да какого демона тут творится! – снова задергался шехх, и Марий лениво махнул рукой в его сторону, заставляя кольцо сжаться. Итрида бросилась к своим бродяжникам, но ее нагнал хриплый голос дейваса:

– Что ж, теперь, когда лишние глаза и уши нам больше не мешают, можем спокойно потолковать.

Глава 16. Черные воды памяти

Впервые Итрида повстречалась с пламенем другого дейваса. Смертельная волна летела к ней, и девушка бросилась бы бежать, если бы не трое бродяжников, закованных в черные кольца. Она успела лишь представить, что этот огонь – тоже зверь, незнакомый и дикий, как пламя налетело на нее и вцепилось в руку.

Острые клыки вгрызались в плоть Итриды, но она, вместо того, чтобы отпихнуть их или отдернуть пострадавшее запястье, лишь нежно гладила огонь, увещевая его ласковыми словами. Он был чужой – и все же чуял в ней нечто, родственное его бушующей сути. Мало-помалу Итрида ощутила, как стоящая дыбом шерсть улеглась, а клыки перестали пытаться прогрызть кожу. Пламя все еще обвивало руку, но уже не грозило выжечь ей сердце.

Мужчина в одежде охотника, стоявший в нескольких шагах от Итриды, наблюдал за ней с легким небрежным интересом. Видно было, что она смогла его удивить, но не испугать и уж тем паче не сбить с красивого лица мерзкую ухмылочку. Пока черный огонь вгрызался в Итриду, она успела рассмотреть его хозяина. Жесткие складки залегли у полных обветренных губ; двухдневная щетина подчеркнула твердый подбородок; глаза были запавшие и усталые, а ночная тьма скрадывала цвет, делая их черными провалами. Неизвестный дейвас стоял прямо, развернув плечи так сильно, что больно было смотреть. Ноги он чуть согнул в коленях для большей устойчивости. Рукава рубашки были закатаны, и Итриде бросились в глаза шрамы и странный темный рисунок, похожий на лес. Несмотря на разгар лета, кожа незнакомца была такой светлой, что чуть светилась в ночной тьме, и Итрида на миг испугалась, что ошиблась, и это навья тварь выползла к их костру попировать. Тут незнакомец дернул за огонь, словно за веревку, и бродяжница, не удержавшись, выругалась, припадая на колено.

Итрида не успела заметить, как черное пламя сменилось холодной сталью, но ее шею обожгло, и она замерла, лихорадочно раздумывая, как поступить.

Дейвас заговорил, и девушку захлестнула злость. Украла… Знал бы ты, глупец, откуда взялся у меня этот проклятый дар!