Огневица

Оказалось, что племянник Вышаты Казимир Кожемяка нежданно-негаданно явился в гости на день раньше срока и ему тут же донесли, что двоюродная сестрица ведет себя неподобающе. Огромный, разъяренный, точно бык, Казимир чуть не захлебнулся от ярости и бросился к сестре, рыча на ходу угрозы тому, кого найдет на ее ложе. Его не остановили ни засов, ни гневные крики Кажены…

– А меня самого спасло чудо и умение лазать по стенам, – плаксиво закончил Даромир и окончательно сполз на стол, уткнувшись лбом в теплое полированное дерево.

Храбр сочувственно похлопал шехха по плечу, пока Бояна давилась смехом. Итрида лишь закатила глаза к потолку, услышав окончание этой истории, вполне ожидаемое для любвеобильного шехха. Но его следующие слова согнали улыбки с лиц бродяжников.

– Знаете, что самое паршивое? – отлепился Дар от стола. – Казимир этот, оказывается, очень дружен с городничим Каменки. Вряд ли им составит много труда найти нас всех в этой корчме и спеленать тепленькими, как младенчиков. А если и сбежим – нам нигде не дадут приюта и, случись что, не помогут даже в Болезном доме.

Итрида смотрела в виноватые синие глаза и с трудом удерживалась, чтобы не вдарить по кудрявому затылку. Может, она и не сдержалась бы, но резкие голоса за соседним столиком ее отвлекли.

После встречи с ряженым в маске ворона она и думать забыла про недужного Лексея. Да только тот сам о себе напомнил: вдруг вскочил и заорал надтреснутым хриплым голосом, до того похожим на голос ряженого, что Итрида вздрогнула и вскинула голову, нащупывая кинжал и хищно раздувая ноздри. И не сразу она осознала, что именно кричит недужный:

– Думаете, я не вижу? Не верите вы мне, небось, решили, что Лексей головой треснулся и совсем разумом помутился? А я вам говорю, что огонь в меня влили! Точно кувшин пустой наполнили до краешков. Вот оттого и больно мне, братцы! Потому что огонь этот – он на свободу рвется, он не хочет во мне быть, выжигает он меня. Того и гляди… по течет… вот только мне того и надо. Пусть течет! Пусть… Лучше уж помереть, чем так. Ведь у меня горит все внутри, братцы. Когда сплю – горит. И когда глаза открываю – горит. Вы думаете, я мерзну? А я – горю.

Бродяжники сдвинулись ближе к Итриде, с беспокойством глядя на нее. А она, бездумно уставившись в стол и побледнев как снег, слушала отчаянные крики несчастного. Ей отчего-то было страшно снова на него посмотреть. Как будто она боялась увидеть не тощего мужичонку в тулупе.

А себя.

– Да провались оно все в Навь!!! – голос Лексея сорвался на визг и пресекся.

Тут же загремели отодвигаемые лавки, заскрипели натужно столы, кто-то вскрикнул, брякнула оброненная ложка. Итрида резко обернулась и замерла. Люди разбегались во все стороны от Лексея, а он и вправду горел. Его охватило пламя: оно изливалось у него из глаз, из распахнутого в беззвучном крике рта, текло по телу, пожирая одежду и кожу… Несчастный запрокинул голову так сильно, что его шея грозила переломиться. Кто-то подбежал с ушатом и выплеснул воду на пылающего человека, но она лишь зашипела и испарилась, ранив горячим облаком тех, кто не успел убраться подальше. Спутники Лексея в ужасе пятились прочь, не сводя широко распахнутых глаз с товарища. Одна только Итрида смотрела на его лицо.

Вовсе не мукой оно было искажено.

На нем было облегчение.

Пламя хлынуло еще сильнее, и вдруг раздался оглушительный взрыв, ударом кузнечного молота разметавший гостей «Ладьи» в стороны вперемешку с щепками и осколками. На глазах оглушенной Итриды Бояна влетела спиной в балку, и из ее рта на подбородок плеснула кровь. Итрида затрясла головой, пытаясь прогнать мерзкий звон в ушах, но от этого движения перед глазами все закрутилось волчком, а желудок принялся карабкаться к горлу. Рядом Бояна, скрючившись, блевала на усыпанный опилками пол. Итрида метнулась к ней, схватила за плечи и рывком подняла на ноги. Пара несильных оплеух – и Бояна предупреждающе зарычала. Руки действовали быстрее разума, и, прежде чем она сумела сосредоточить взгляд на черных глазах Итриды, один из ножей уже упирался той в живот.

– Какого морокуна стряслось? – выдавила Бояна, отводя клинок.

Ее голос звучал для Итриды глухо, будто в уши натолкали тряпок.

Итрида мельком глянула на то, что осталось от Лексея, и отвела глаза.

– Чья-то злая ворожба случилась, вот что. Надо убираться отсюда, пока на нас не свалили.

– У тебя кровь, – Бояна потянулась к щеке подруги, но та мотнула головой, отталкивая ее руку.

– Щепкой задело на излете, пустое.

Бояна попробовала сделать шаг и слабо дернулась, выругавшись от прострелившей спину боли. Итрида нахмурилась еще сильнее, зло сверкая глазами. В ее волосах запутались мелкие щепки, кольца лука, осколки глиняного кувшина. Лицо запорошило мелкой пылью, на которой темнела кровь из глубокого пореза, пересекавшего щеку.

– Парни где? – просипела Бояна.

– Вон они, у выхода. Да смотри ты под ноги, морокун тебя!..