Огневица

Огонь развешанных по стенам чашек с маслом словно притягивался полуобнаженным телом. Даромир скинул рубаху и сапоги, оставшись в одних черных штанах из дорогой ткани, облепивших его ноги, как кусочек ночи. Кажется, они больше подчеркивали, чем скрывали. Видно было, что отплясывал он не первый час: Дар вспотел, и в каждой капле пота, блестевшей на загорелой коже, дрожал отсвет пламени. Темные волосы летали, словно раздуваемые ветром, которого на самом деле не было. Шехх рвал дурман взмахами рук, и тот обвивался вокруг, превращаясь в серый мех, скользящий по чистому золоту, которым стала его кожа. Даромир запрокинул голову, чуть приоткрыв губы. Его глаза были закрыты; он не слышал ничего, кроме биения вороньего кудеса. Он кружился – то на полной стопе, то на кончиках пальцев. Итрида протолкалась к крайнему столу и замешкалась, размышляя, как подобраться к одурманенному приятелю. Ноздри ее невольно дрогнули, когда Даромир оказался слишком близко и она учуяла его запах. Отчетливо мужской, терпкий, сплетенный намертво со сладостью шеххских зелий, остротой ядов, которыми Дар травил свои кинжалы, терпкостью пшеничного пива, он и сам превращался в зелье. Итрида невольно подалась вперед…

…И, помянув морокуна, запрыгнула на стол. Даромир выгнулся так, что стало больно на него смотреть, но Итрида и не собиралась. Она схватила его за руку и дернула к себе так сильно, что шехх мигом распахнул затуманенные синие глаза. Зрачок заливал синеву тьмой. Дар остановился, тяжело дыша и пытаясь понять, кто прервал его дикий танец. Одурманенные люди один за другим останавливались тоже, недоуменно тряся головами и оглядываясь. Только тогда Итрида поняла, что музыка стихла. Бродяжница глянула на шехха с вороньим кудесом и наткнулась на острый, совершенно трезвый взгляд карих глаз. У кого-то иного этот цвет был бы теплым, согревающим. Но глазами этого человека на Итриду глянула сама Навь. По ее спине прокатился рой холодных мурашек, замораживая не к месту проснувшееся желание.

– Итрида, – выдохнул Даромир возле ее виска, обжигая кожу дыханием.

Его запах окутывал ее теплым облаком, дурманя не хуже шеххских самокруток. Дар покачнулся и неожиданно навалился на Итриду, обхватив ее руками. Бродяжница оказалась прижата к его обнаженной груди и застыла, не понимая, как себя вести. Незнакомец с кудесом криво усмехнулся. Поднялся на ноги, а потом просто исчез. Разумом Итрида понимала, что он смешался с толпой, а дым послужил ему отличным прикрытием, но выглядело это так, словно он и сам родом из Нави.

Между тем Даромир налегал на Итриду все сильнее. Она зашипела и вывернулась. Он обиженно глянул на бродяжницу и потянулся за ней, но запутался в собственных ногах и рухнул прямо на столы.

– Побери тебя Навь, Дар! Мало того что ты весь воняешь шеххским куревом, ты еще и пьян, как последняя стерва! – запах перегара пробрался даже через злосчастный рукав, который Итрида по-прежнему не отнимала от носа, хотя руку уже сводило.

Даромир оторвал голову от стола и улыбнулся ей глупой детской улыбкой.

– Но ты же любишь, когда я вонюч и печален.

– Ты забыл добавить, что еще и трезв! – Итрида наклонилась к Дару и закинула его руку себе на плечо. – Давай-давай, давно пора в кроватку, а ты все колобродишь.

– А ты тоже… в кроватку? – шехх с трудом, но поднялся на ноги, опасно покачнувшись и едва не рухнув со столов вместе с бродяжницей.

– Куда ж я денусь. Кровать у нас одна.

– Да я сегодня счастливчик, клянусь Навью! – бурно возликовал Даромир и таки рухнул на пол.

Итриде повезло: она успела вовремя вывернуться из-под его руки и не полетела следом. Глянув вниз, Итрида убедилась, что шехх не пострадал, упав на четвереньки, как кот, тяжело вздохнула и тоже спрыгнула. Кое-как подняв пьяного вдрызг Даромира, Итрида по вела его в ложницу Как только музыка смолкла, люди стали приходить в себя. Кто-то вышел на улицу, кто-то тихо уснул прямо на полу. Дым медленно выветривался через освобожденные воленцем двери и распахнутые окна. Спустя пару часов о том, что тут творилось, будут напоминать только сдвинутые столы.

Кое-как дотащив пьяно улыбающегося Даромира до ложницы, Итрида втолкнула его внутрь и уложила на кровать. Он порывался обнять девушку, но все время промахивался и падал обратно. Итрида уже начала подумывать, не треснуть ли его хорошенько, чтобы потерял сознание, а там, глядишь, и уснет. Но Даромир затих сам, раскинувшись поперек узкой кровати. Кроме нее в комнате были только стул и ушат с водой для умывания. Итрида скривилась, поняв, что придется спать на полу, завернувшись в куртку. Потом с сомнением взглянула на злосчастную кровать…

Во сне лицо Даромира не становилось детским, как у многих, но без вечной ухмылки и с закрытыми глазами он выглядел спокойным. Расслабленным. Таким, каким Итрида его никогда не видела. Девушка осторожно присела на край кровати и провела пальцами по воздуху возле острой скулы. Беззвучно выдохнула и осторожно обвела кончиками пальцев густые темные брови. Ее рука нерешительно замерла возле приоткрытых губ; кожу обожгло теплым дыханием.