Огни Новороссийска

— Ты ведь тоже работал на шахте. Не в полковники ли метишь? — Капрал хлопнул Хэя по плечу и засмеялся. — А я тоже о нем напишу домой. Пускай там узнают правду о русских. Щедрые они, отдали нам все, что имели, — свои жизни. Почему бы нам всем не написать о том, что мы видели, а? Как вы думаете, ребята? Если они так воюют на чужой земле, то с каким же азартом дерутся за свою страну!

…Хлебников вышел из палатки и направился к берегу. Он любил вечно живое море, оно приводило мысли в порядок и успокаивало. С юга дул не остывающий даже ночью горячий хамсин, крупные звезды затянуло мглой, в которой бессильно барахтался молодой месяц. Сбоку дороги, дрожа листьями, стояла чудом уцелевшая пальма. Хлебников отломил от зеленого веера длинный и острый, как кинжал, листок, попробовал растереть его, поднес к носу. Захотелось крыжовника, вспомнились высокие сосны Серебряного бора, душистый запах смолы…

Что же делать дальше — плестись в обозе наступающей армии? Может быть, лучше было не раскрывать свое имя и звание и воевать сержантом, как Агеев и Чередниченко?.. Да нет, не лучше.

Хлебников шел по берегу, невесело улыбаясь. В темном небе пролетел невидимый самолет. «Свой или чужой?» — безразлично подумал Хлебников. Обгоняя его, как поземка по дороге, летел сухой зернистый песок. Хлебников поднялся на песчаный холм, долго смотрел на сияющий простор Средиземного моря. Там, далеко на севере, Зоя и дочка, пахучие корабельные сосны, домны и шахты Донбасса, Родина — то, без чего жить нельзя.

«Неужели я не увижу всего этого, никогда не вернусь домой?» — полковник закрыл глаза, и снова встали перед ним легкие плакучие ивы, запорхали ласточки у воды, тракторный дымок повис над вспаханным полем, зашумели цветущие тополя вдоль дороги. Он шел по этой дороге и, вдруг оглушенный близким, все нарастающим рокотом самолета, услышал, как раскололась весенняя почка вербы, одна, вторая, третья, и тут же увидел золотые полосы, словно нити дождя, и фонтанчики песка вокруг.

«Но ведь древесная почка не раскрывается так громко», — успел подумать Хлебников, не понимая, что разрывная пуля самолета впилась ему в спину ниже лопаток — туда, куда в детстве мать целовала его на сон грядущий. Впервые за все пребывание в Египте стало холодно. «Погреться бы сейчас у костра», — мелькнула мысль. Падая побледневшим лицом на север, Хлебников выбросил руки вперед, словно стараясь дотянуться до Родины.

Горячий ветер из Сахары старательно принялся заносить тело песком и к утру насыпал над ним неуютный могильный холмик.

1961 г.