Огонь

Вошла в прихожую. Музыка играет так громко, что больно ушам. Под ногами валяется пустая бутылка, пахнет спиртным. Линнея заглянула в гостиную.

Обивка дивана изрезана, из разрезов торчат куски желтоватого поролона. Картины сорваны со стен, смяты, порваны, светильники опрокинуты, но продолжают светить красноватым светом, и посреди всего этого с бейсбольной битой в руках стоит Эрик.

Эрик.

Осколки стекла блестят на его черном свитере, он смотрит прямо на нее.

Откуда она здесь взялась!

Ненависть, звучащая в мыслях Эрика, парализует Линнею. Превращает злость в страх.

Она видит, как из спальни и кухни выходят еще трое. Кевин смотрит на нее пустым и как будто невидящим взглядом. А Робин и Рикард натягивают на лица чулки, но она уже видела их, и они об этом знают, она читает их сумбурные мысли.

Почему она здесь?

Нам конец! Черт, все пропало!

Надо что-то делать… Черт, надо что-то делать!

Надо было не снимать маски! Надо было поставить кого-то на стреме. Почему меня никогда не слушают!

Эрик крепко сжимает ручку бейсбольной биты и с улыбкой смотрит на Линнею. Ужас Кевина можно сравнить разве только с ужасом самой Линнеи.

Нет, нет! Он что, спятил?!

Рикард что-то кричит, но Эрик не слышит, он натягивает на лицо чулок и идет к Линнее, а она не может сдвинуться с места, страх парализовал ее, она переводит глаза на Робина и видит, что тот принял решение и готов присоединиться к Эрику.

У нас нет выбора! У нас нет выбора!

Эрик поднимает бейсбольную биту, и тут наконец оцепенение проходит, руки и ноги опять начинают слушаться.

Линнея выскакивает из квартиры, захлопывает за собой дверь и, повернув торчащий в замке ключ, несется вниз по лестнице. Теперь, чтобы открыть изнутри дверь, им потребуется время, и это дает ей небольшое преимущество во времени.

Линнея прыгает через две ступеньки, крепко держась за перила, смертельно боясь поскользнуться.

Музыка грохочет, эхом отдаваясь от бетонных стен. Линнея пока не слышит своих преследователей.

И вдруг в голове опять раздается голос Эрика.

Не дать ей уйти!

Третий этаж. Второй. Первый. В любой момент она может получить толчок в спину, пинок, удар бейсбольной битой по голове.

В панике она в два прыжка преодолела последнюю лестницу, с грохотом приземлилась на зеленый бетонный пол и уронила сумку.

Я убью тебя, шлюха, я убью тебя, я убью тебя.

Линнея распахнула дверь подъезда, выбежала на улицу в туман и тут услышала сзади шаги своих преследователей.

Адреналин кипел в ее крови, и она бежала так, как не бегала никогда.

Робин думал, что все пошло к черту, что он никогда больше не будет слушать Эрика и делать так, как он говорит, он никогда больше… Он боится того, что может произойти, если они ее не догонят, он боится того, что может произойти, если они ее догонят.

Эрик вообще ни о чем не думает. Он сосредоточен на охоте.

Линнея помчалась в парк, побежала по мокрой траве, надеясь, что густой туман скроет ее следы. Робин был где-то слева от нее, Эрик где-то справа.

Оставив позади парк, Линнея побежала по пустынным улицам Энгельсфорса.

«Ах ты, шлюха…» — пропыхтел Эрик сзади нее, где-то очень близко.

— Помогите! — крикнула Линнея, хотя воздуха в легких уже почти не осталось.

Ответа не было. Энгельсфорс молча и безразлично взирал на происходящее. Мобильник остался в сумке, которую она уронила в подъезде.

Линнея кричит снова, без слов. Видит синий свет телевизора в одной из квартир, но на ее крик никто не выходит, и она бежит дальше, дальше.

Недалеко отсюда живет Анна-Карин, но Робин может перерезать Линнее дорогу. И если даже она добежит до дома Анны-Карин, что делать дальше? Вдруг подъезд окажется заперт?

Остается бежать вперед.

Во рту появился сильный привкус крови.

Линнея бежит вперед.

* * *

Анна-Карин сидит на кровати. Под ней — мягкий матрас, на ней — пижама, но она видит мир глазами лиса. Под прикрытием тумана он подошел к старой усадьбе почти вплотную.

На площадке перед входом припарковано несколько машин. В последние дни в старый дом приехало много чужих людей. Жаль, что нельзя увидеть, что происходит за освещенными окнами усадьбы.

Лис все время чувствует присутствие полевок в кустах и рвется поохотиться на них. Его охотничий инстинкт так силен, что Анна-Карин тоже ощущает его.

«Позже, — обещает она, — позже».

Лис послушно остается на месте.

Открываются двери, и из дома выходит Виктор. Он спускается на площадку, где стоят автомобили. Поддевает ногой камешек. Потом наклоняется и разглядывает свой ботинок.

Вдруг он резко выпрямляется, словно услышав что-то, недоступное даже чутким ушам лиса. Стоит некоторое время, зажмурившись, потом, словно решившись, возвращается в дом и закрывает за собой дверь.

Опять воцаряется тишина.

Анна-Карин отпускает лиса на вечернюю охоту.

* * *