Огонь

— Пойми, сейчас, как никогда, важно держать происходящее под контролем. Мы находимся на заре магической эпохи. Рождаются новые ведьмы, они молоды, неопытны и могут натворить огромных бед.

Александр приблизился к сестре.

— Все было так хорошо, — мягко проговорил он. — Тебя почти полностью реабилитировали. Наша семья вернула себе доверие Совета. И вдруг ты опять вступаешь на скользкую дорожку.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Адриана, расскажи мне честно, что происходит в этом злосчастном городе.

Адриана поднимает голову и смотрит на брата. Линнея никогда не видела у нее такого лица. Зато ей было хорошо знакомо отразившееся на лице директрисы чувство глубокой всепоглощающей ненависти.

— Ты, кажется, угрожаешь мне? — спросила Адриана.

— Неужели ты меня никогда не простишь? — печально вздохнул Александр.

Адриана не ответила.

— Думаешь, мне было легко принять такое решение? — продолжал Александр. — Для меня это тоже была своего рода жертва. Которую я принес ради нашей семьи. Ради тебя. Твое страдание было бы сильнее, если бы вместо меня это сделал кто-то другой…

— Я тебе бесконечно благодарна, — сказала Адриана. — Мы можем идти?

Александр снова вздыхает, кивает головой, и они выходят в прихожую.

Слышится звук закрываемой двери, царапанье ключа в замочной скважине и щелчок замка.

Шаги на лестнице. Потом хлопает дверь подъезда. И воцаряется тишина.

— Ну вот, — говорит Ванесса, — теперь и вы знаете, каково это — быть невидимыми.

33

Они договорились выходить из квартиры по очереди с интервалом в пять минут. Линнея вышла первой и ждала Ванессу на площади. Она уже вытащила из кармана сигареты и зажигалку, когда наконец появилась Ванесса.

— Будешь? — спросила Линнея. Ванесса покачала головой. Линнея закурила и втянула дым в легкие. Пора бросать. Если не ради здоровья, так хотя бы ради денег. Эта дрянь стоит бешеных бабок.

Они идут по центральным улицам. Вечернее солнце греет их лица, отражается в витринах закрытых магазинов.

Линнея и Ванесса останавливаются на детской площадке. Здесь есть несколько подвешанных на цепях шин и спортивный комплекс, больше похожий на капкан.

Пройдя по песку, Ванесса забралась с ногами внутрь одной из шин. Линнея села на край другой.

— Как ты думаешь, о чем говорили Александр и Адриана? — спросила Ванесса.

— Понятия не имею. Но таких родственничков мне бы иметь не хотелось.

Держась за цепи, Линнея отклоняется назад и смотрит в небо.

— Анна-Карин, конечно, лоханулась с этим папоротником, — говорит она.

— Она же не знала, что Александр заявится к Николаусу в квартиру, — возразила Ванесса.

— Понятное дело. Просто… В общем, хрен с ней. Просто она меня иногда ужасно бесит.

— Почему?

— Не знаю. — Линнея выбросила окурок и затушила его каблуком.

На самом деле она прекрасно знала. Ее бесила безответность Анны-Карин. Ее роль жертвы. А еще то, что она, Линнея, могла бы стать такой, как Анна-Карин, если бы однажды не решила быть жесткой и циничной.

— А что за баба к тебе вчера приходила? — спросила Ванесса.

Линнея усаживается поудобнее на шине, раскачивается и рассказывает Ванессе о посещении Дианы. И о том, как вечером ей пришлось отбиваться от нападок Якоба, которого накрутила Диана.

Ванесса слушает ее. Слушает так, как Линнею не слушал никто, кроме Элиаса.

Линнея любит за это Ванессу.

Линнея любит Ванессу.

Эта мысль оглушила Линнею. Она знала это раньше, но сейчас вдруг поняла со всей отчетливостью. По коже побежали мурашки. И Линнее пришлось напомнить себе, что это всего-навсего реакция организма на гормоны счастья.

Она знает, что надеяться не на что. Однако продолжает надеяться.

— А что, если за этим тоже стоит Хелена? — говорит Ванесса.

Линнея попыталась вернуться к действительности. Но не сразу сообразила, о чем идет речь.

— Она ведь считает, что ты плохо влияла на Элиаса, — объяснила Ванесса. — Если она выгнала Адриану из школы, то и тебе могла устроить пакость. Я уверена, твоя Диана участвует в их «ПЭ».

— Как-то это сложно… — усомнилась Линнея и резко остановила качели. Песок полетел в разные стороны.

— А соседи, которых у тебя нет, и жалобы на вечеринки, которых ты не устраивала, это разве не сложно?

— Думаю, все объясняется гораздо проще, — сказала Линнея. — Скорее всего, это недоразумение, а не заговор.

И тут ей вспомнились слова Элиаса.

Человек может быть параноиком, но это не значит, что его никто не преследует.

* * *

Редакция газеты «Энгельсфорсбладет» закончила работу, и все разошлись по домам. Все, кроме папы, который остался в своем кабинете писать передовицу для завтрашнего номера. Мину видела его через стеклянную перегородку. Иногда он снимал руки с клавиатуры и смотрел на экран с недовольным выражением лица. Шевелил губами. Морщил лоб. Кивал. В детстве Мину очень смеялась, глядя на папину мимику во время работы над текстами.

Мину сидит в комнате отдыха персонала, листает последний номер газеты и ждет. Она пришла в редакцию, чтобы поговорить с папой о Хелене. Он сказал, что поработает еще минут пятнадцать. Уже прошло три четверти часа.