Огонь без дыма (СИ)

 Что это? Неужели я в самом деле слышу в голосе Томаса виноватые нотки? В таком случае это странно, даже очень. По-моему, он просто не умеет просить прощения, какую бы пакость ни натворил.

 – Ты себя действительно хорошо чувствуешь? – с иронией осведомилась я.

 Томас опустил голову. Задумчиво провел подушечкой большого пальца по горлышку бутылки.

 – Да погано я себя чувствую, – после долгой паузы выдохнул он. – Мерзко и отвратительно, Аль… – дернул кадыком и вдруг исправился: – Точнее, Альберта.

 Мои брови сами собой поползли на лоб.

 Томас назвал меня полным именем? Ох, как бы за целителем не пришлось срочно бежать! Неужели у него опять жар?

 – Я самовлюбленный идиот и тупица, – негромко сказал Томас. – Такое отвратное существо, которому стыдно руку подать. Даже не представляю, как ты могла так долго меня терпеть рядом.

 – Томас, ты о чем? – Я сделала несколько шагов к креслу, в котором развалился лорд Бейрил.

 – Я о том, как вел себя с тобой. – Томас поднял бутылку и качнул ее, словно любуясь переливами света в толще темно-янтарной жидкости. – Помнишь, как Тегрей вытребовал у меня разрешение на поцелуй с тобой?

 Я испуганно вздрогнула. Ну вот, начинается! Не хочу обсуждать это с кем бы то ни было. И уж тем более не хочу говорить об этом с Томасом.

 – Конечно, помнишь, – сам ответил он за меня. – Такое предательство разве можно забыть? Альберта, будь я тогда на твоем месте, то не знаю, что бы сделал со мной. Пощечина – самое меньшее, что я заслужил. Велдон обещал набить мне морду. Надо бы ему напомнить об этом. Пусть не стесняется. Да бьет посильнее, чтобы я на всю жизнь это запомнил.

 – Но в итоге мы все-таки отыскали Эдриана, – несмело напомнила я. – И раскрыли заговор против короля…

 Томас вдруг запрокинул голову и громко расхохотался. Правда, смех его был далек от веселого. Напротив, это прозвучало настолько тоскливо и зловеще, что я покосилась в сторону прихожей, как никогда жалея об уходе Велдона.

 Ох, как бы в самом деле за помощью бежать не пришлось! Конечно, Томас и в обычном состоянии весьма эксцентричен, но сейчас он бьет все рекорды по странностям в поведении. Уж не двинулся ли он умом из-за гибели Джессики?

 – Альберта, в этом вся ты. – Томас прекратил смеяться так же резко, как начал. Уставился на меня с непонятной жалостью во взгляде. – Милая, скромная, тихая провинциалка. Я повел себя с тобой как последняя скотина – а ты стараешься утешить меня и успокоить. Да тебе бы рявкнуть на меня в полный голос. Отхлестать по щекам с гневным воплем – как ты мог, подлец? Разрыдаться, наконец, навзрыд.

 – И что это мне даст? – спросила я с недоумением.

 – Не знаю, что даст тебе, но я после этого хоть немного перестану ненавидеть себя, – честно ответил Томас.

 – Слушай, Томас, я не сержусь на тебя, – сказала я.

 Правда, тут я немного кривила душой. На самом деле я злилась на Томаса. И злилась сильно. Но прошла уже неделя с тех пор, как мы завершили расследование. Поэтому эмоции по поводу произошедшего немного улеглись.

 И потом, меня всерьез тревожило душевное состояние Томаса. Если я скажу, что до сих пор обижаюсь на него, то как он отреагирует? Слишком он взвинчен сейчас.

 – Зато я сержусь на себя. – Томас покачал головой. – Знаешь, Альберта, тебе будет неприятно это услышать, но… Понимаешь, будь на твоем месте тогда Джессика – Тегрей не посмел бы и словом обмолвиться ни о чем подобном. Потому что в этом случае я бы наплевал на короля и на все прочее и все-таки вышвырнул бы его из окна. И Тегрей прекрасно понимает это.

 – Вот как, – медленно обронила я, ощутив, как сердце закололо от слов Томаса, а глаза как-то странно защипало.

 Еще одно подтверждение, что он меня не любит. Казалось бы, это давно не новость для меня. Но менее больно от этого не становится.

 – И опять я тебя расстроил. – Томас понимающе хмыкнул. – Альберта, я злюсь на себя прежде всего за то, что не могу дать тебе той любви и заботы, которые ты заслуживаешь. Ты так много сделала для меня. А я постоянно срываюсь на тебе. Втягиваю во всевозможные неприятности. Думаю о твоих чувствах лишь в последнюю очередь.

 Я настороженно молчала. Куда это клонит Томас? Никак не могу понять.

 – К сожалению, я вряд ли исправлюсь. – Томас покачал головой и шумно глотнул из бутылки. Закашлялся – видимо, у него перехватило дыхание. Но почти сразу сипло продолжил: – Какая жалость, что я не могу заставить себя полюбить тебя! Знаю, что лучше тебя я никогда и никого больше не встречу. Что Джессика и ногтя на твоем мизинце не стоит. Но…

 Он не закончил фразу. Только жадно забулькал бренди, как будто торопился в кратчайший срок осушить бутылку.

 Я переступила с ноги на ногу. Наверное, надо было извиниться и уйти. Жестокие, но в то же время справедливые слова Томаса рвали мне душу. Но я осознавала, что он прав. Прав во всем. Он не любит меня. Никогда не полюбит. Сильно жалеет об этом. Но ничего не может изменить. Сердцу ведь не прикажешь.