Огонь, что горит в нас

Между нами повисло неловкое молчание, пока Алисса не прогнала его прочь.

– Ах да! Я еще сделала для нас очень поздний ужин! – воскликнула она, протягивая руку за корзинкой для пикника. – Не хочу, чтобы тебя оскорбило то, как превосходно я готовлю. Я знаю, что ты привык быть лучшим кулинаром в этом городе, но мне кажется, что в этом я тебя превзошла.

Она сунула руку в корзинку и достала контейнер, в котором лежали сэндвичи с джемом и арахисовым маслом. Я засмеялся.

– Не может быть! Ты сама это приготовила?

– Целиком и полностью. Не считая арахисового масла, джема и хлеба. Это все я купила в продуктовом магазине.

«И это мой лучший друг!»

Я вгрызся в сэндвич.

– Джем из лесных ягод?

– Джем из лесных ягод?

– Ну разве ты не любительница роскоши?

Она улыбнулась. И я немножко умер.

– На десерт я взяла упаковку малины и вот это. – Она достала пачку «Орео». – Я хорошо справилась, верно? Вот. – Она взяла одно печенье, разъяла его на половинки, положила внутрь малину и сложила снова. Потом изобразила, будто печенье летит к моему рту, словно самолетик. Я широко раскрыл рот, откусил кусочек печенья и застонал.

Алисса довольно приподняла брови.

– Ты стонешь над моим печеньем?

– Я определенно стону́ над твоим печеньем.

Она шаркнула ножкой и выразительно вздохнула.

– Если бы мне платили доллар всякий раз, когда какой-нибудь парень говорит мне это…

– У тебя был бы один доллар и ноль центов.

Она отмахнулась, и я еще сильнее влюбился в нее. Я не мог понять, чего мне хочется больше: чтобы ее губы коснулись моих губ или услышать из этих губ еще какие-нибудь слова. Та и другая идея нравились мне сильнее, чем что-либо другое в мире.

«Слова, пусть будут слова».

– Какая твоя самая заветная мечта? – спросил я, забрасывая к себе в рот несколько ягод малины, а потом закидывая еще парочку к ней в рот.

– Самая заветная мечта?

– Да. Кем ты хочешь быть или что ты хочешь делать в будущем?

Она прикусила губу.

– Я хочу играть на фортепьяно и заставлять людей улыбаться. Делать людей счастливыми. Я знаю, что для большинства людей, таких, как моя мама, это звучит мелко. И я знаю, что это выглядит как совершенно дурацкая цель, но именно этого я хочу. Я хочу, чтобы моя музыка вдохновляла людей.

– Ты можешь это сделать, Алисса. Ты уже это делаешь. – Я верил в ее мечту сильнее, чем мог выразить словами. Когда я слышал, как она играет на пианино, мне казалась, что вся ужасная часть моей жизни тает и утекает прочь. Ее игра позволяла мне найти несколько минут покоя.

– А что насчет тебя? – спросила она, вложив мне в губы ягоду малины. На самом деле мои жизненные обстоятельства не располагали к мечтам, но когда я был рядом с Алиссой, все это казалось чуть более возможным.

– Я хочу быть поваром. Я хочу, чтобы люди приходили ко мне в плохом настроении и уходили в хорошем – благодаря тому, что я клал бы к ним в тарелки. Я хочу, чтобы люди, съев приготовленные мной блюда, чувствовали себя лучше и на несколько минут забывали все пакости, происходящие с ними в жизни.

– Мне это нравится. Надо открыть ресторан, поставить там рояль и назвать это заведение «АлиЛо».

– Или «ЛоАли», – ухмыльнулся я.

– «АлиЛо» звучит намного, намного лучше. И к тому же это была моя идея.

– Что ж, давай так и сделаем. Давай откроем «АлиЛо», будем готовить потрясающую еду, играть потрясающую музыку и будем жить долго и счастливо.

– Конец?

– Конец.

– Мизинчики? – спросила она, протягивая мне палец. Мы сцепились мизинцами в знак согласия.

– Мизинчики. – При этом жесте наши руки соприкоснулись.

– А какая еще мечта есть у тебя? – спросила она.

Я поразмыслил, следует ли рассказывать ей, потому что эта мечта звучала немного по-идиотски, но если я и считал, что кто-то меня не осудит, то это была она.

– Я хочу быть отцом. Знаю, что это звучит глупо, но я действительно этого хочу. Всю жизнь я рос с родителями, которые не знали, что значит «любить». Но если бы я был отцом, я любил бы своих детей сильнее, чем можно выразить словами. Я приходил бы на их бейсбольные матчи, их танцевальные выступления, я любил бы их вне зависимости от того, захотят ли они стать адвокатами или мусорщиками. Я был бы лучше, чем мои родители.

– Я знаю, Ло. Из тебя получился бы отличный отец.

Не знаю, почему, но от ее слов мне на глаза навернулись слезы.

Некоторое время мы сидели там, не говоря ни слова, просто глядя вверх.

Здесь было так спокойно и тихо. Я не мог представить другое место, где мне так же сильно хотелось бы быть. Мы все время держались за руки. Нравилось ли ей держать меня за руку? Замирало ли у нее сердце каждые несколько секунд? Быть может, она тоже по-своему влюблялась в меня? Я крепче сжал ее руку. Я не был уверен, что смогу ее отпустить.

– А чего ты сильнее всего боишься? – тихо спросила Алисса.

Я достал свободной рукой зажигалку и стал ею щелкать.

– Чего я сильнее боюсь? Не знаю. Того, что что-нибудь случится с людьми, которые мне небезразличны. Их мало. Келлан, ты, моя мама… А чего боишься ты?