Огонь для Проклятого (СИ)

Отчего предки дозволяют подобную несправедливость? Отчего кто-то из их потомков быстр и проворен, может танцевать даже на покрытом наледью камне, а кто-то настолько неудачно сложен и одарен такими неуклюжими ногами, что готов бухнуться носом даже на ровной площади?

Но делать нечего, как бы обидно ни было, а Елти права — поторопиться все равно следует. Вечер уже не за горами, а возвращаться домой в темноте — еще хуже, чем бегать по мокрым корням.

— Ну, где ты там?! — снова кричит Елти.

— Тут-тут, — бормочет под нос Отапи и лезет прямо сквозь густой кустарник.

Настырные ветки цепляют ее за одежду, норовят стащить с головы теплый платок, забираются пол юбки. Но, когда девушка оказывается по ту сторону зловредного куста, вся ее обида на подругу и на саму себя исчезает, будто и не было.

— Ничего себе… — выдыхает Отапи.

— Я же говорила тебе, что пустыми не вернемся, — во весь рот улыбается Елти и обводит рукой вокруг. — Смотри сколько. Еще и завтра можно прийти.

— Да уж, за раз все и не собрать, — соглашается Отапи и тоже начинает срезать плотные скопления вешенок — самых поздних северных грибов, что иногда удается отыскать даже под слоем снега. Но в этом году, слава предкам, этого не нужно. По чести, так и сегодня Отапи вовсе не обязательно было тащиться в след за подругой. Благо, отцовские улья дали такой урожай меда, что хватило и самим, и на Белой ярмарке сторговать изрядное количество серебра. Теперь зима пройдет ладно. А ведь были годы, когда до последнего приходилось ходить в лес в поисках и грибов, и съедобного горького мха. А иначе никак, иначе не протянуть до весны.

Но причина идти с подругой есть. И серьезная.

Несмотря на то, что на полянке Елти оказалась раньше, свои корзинки девушки наполняют почти одновременно.

Едва подняв свою, Отапи тащит ее к невысокому пригорку, где уже стоит подруга.

— Что с тобой? — Отапи заглядывает Елти в лицо — и видит, что подруга очень бледна. Настолько, что даже губы не отличаются по цвету от щек. А ведь Елти никогда прежде не теряла своего румянца. Даже в болезни, когда раз застудилась и долго лежала в теплой потели, все равно будто горела изнутри. И вот поди ж, лицом точно ледышка совсем.

Отапи поспешно о пускает корзинку на землю и подхватывает подругу под подмышки. И как раз вовремя, чтобы помочь той медленно опуститься в траву.

— Сейчас все пройдет, — улыбается Елти и несколько раз глубоко вздыхает. — Простыла на днях. А вчера еще и что-то съела. Ужас. Почесть всю ночь не спала, мучалась с животом. Утром стало лучше, а днем и вовсе отпустило. Думала, минула лихоимка, ан вон она как подкралась, зараза.

— Сейчас, потерпи… — Отапи забрасывает руку за спину, шарит там и неловко перекидывает на грудь небольшой полупустой бурдюк. — Это матушка в дорогу сготовила. Наваристый бульон. Давай. Увидишь, как станет легче.

Оно бы, конечно, хорошо, ка бы бульон был горячий. Но тут уж ничего не поделать.

Елти подрагивающими руками запрокидывает бурдюк и делает несколько небольших глотков.

— У-у-у, — тянет, зажмурив глаза, — вот бы и мне тоже научиться готовить, как твоя матушка.

— А ты приходи к нам, я же ни раз говорила.

Мать самой Елти сгинула в окрестных лесах еще семь лет назад. Ее отец, выдержав положенный срок скорби, привел в дом новую женщину, но сладить с Елти они так и не смогли. Так и живут, как кошка с собакой, едва ли друг другу глаза вы выцарапают. Оттого и старается Елти поскорее свою семью завести. И избранник вроде как имеется. И вот о нем интерес Отапи покоя и не дает.

Еще бы, лучшая подруга, с которой пробегали все детство, вдруг стала невестой.

Ведь стала?

О том и расспросить хотелось, потому и потащилась в лес за грибами, подальше от чужих ушей.

— Спасибо, — Елти протягивает Отапи бурдюк и тыльной стороной ладони вытирает чуть порозовевшие губы. — Кажется, и правда лучше. Ну все, теперь точно приду к вам. Веником будите выгонять — не выгоните.

— У нас большой веник, ивовый, справимся, — подначивает подругу Отапи. — Ну, а ты… все же сладили с Глидом?

Елти хитро закусывает губу и какое-то время держит таинственную паузу.

Отапи же присаживается рядом и начинает ерзать от нетерпения.

— Думаю, да, — все же начинает говорить Елти. И ее будто прорывает. — Знаешь, я столько думала — верно ли поступаю, что тороплюсь. Отец про свадьбу еще и не говорил всерьез. Так, спрашивал, мил ли мне кто. Да я все отмалчивалась, уходила от ответа. Мол, молодцов кругом много, не останусь в девках. Ан Глид и верно совсем меня головы лишил, порося бессовестный.

Елти замолкает и пристально смотрит на подругу.

Молчит и Отапи.

А потом до нее начинает медленно доходить несказанное.

— Подожди, — произносит совсем шепотом, — вы что же? Это… уже и вместе были?

Елти коротко кивает, будто опасается озвучить догадку подруги.

— Даже не знаю, как и произошло. В первый день ярмарки. Мы вечером на сеновале укрылись. Ну, знаешь, у внешних стен. А Глид хмельного меда принес. Такого сладкого и пряного, что не удержаться. — Елти снова закусывает губу. — Он так целуется — прямо сердце заходится. Дышать не можешь. А по всему телу мурашки.