Огонь души (ЛП)

Он не мог вот так просто оставить ее после этого странного, долгого дня, не попытавшись еще раз. Леофрик шагнул к ней — женщина отпрянула, ее взгляд снова стал настороженным, но он был рад видеть эту настороженность, даже если это означало, что она все еще чует в нем угрозу. По крайней мере, это была не покорность. По крайней мере, в ее глазах снова появилась жизнь.

Встав прямо перед ней, он похлопал себя по груди.

— Я — Леофрик. — Он похлопал ее по груди, поглаживая большим и указательным пальцами выпирающую ключицу. — А ты кто? Я так хочу знать твое имя.

Когда она не ответила, он обхватил ладонями ее лицо и поцеловал в лоб.

— Спи. Завтра мы попробуем еще раз, но у нас мало времени. Пожалуйста, помоги мне спасти тебя.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Дверь была не заперта, и стражник ушел. Если она захочет сбежать, ей не придется никого убивать.

Он уже собирался повернуть за угол, когда услышал скрип тяжелой двери на железных петлях.

Леофрик живо обернулся. Женщина стояла в дверях, глядя в другую сторону коридора. Потом повернула голову и наткнулась на его взгляд.

Они уставились друг на друга.

Когда Леофрик шагнул к ней, она не отступила. Не сводя с нее глаз, он пошел назад, и она не отступила ни на шаг.

Он подошел к двери и остановился перед женщиной. А потом просто ждал. Она сделала этот шаг, каким бы он ни был, и он будет ждать, пока она сделает следующий.

Женщина внимательно изучала его глаза, прищурившись, как будто для того, чтобы лучше разглядеть. Он постарался думать о том, что чувствует к ней, о том, что намерен заботиться о ней, надеясь, что она прочтет это в его взгляде.

После долгого молчаливого раздумья женщина похлопала себя по груди и открыла рот.

Сердце Леофрика сбилось.

— Астрид. — Она снова похлопала себя по груди. — Астрид.

Леофрик ни за что на свете не смог бы остановить себя; его сердце и тело не дали разуму и шанса. Он снова обхватил лицо своей женщины ладонями и поцеловал в губы.

13

Астрид попыталась вспомнить хнефатафл, подумать об игре и о том, как Леиф заставлял ее поверить в победу, а затем вырывал ее у нее из рук. Леиф уступал ей, сдавал свои позиции, но потом заманивал в ловушку, заставляя поверить, что совершил ошибку, и она оказывалась уязвимой для нападения с самой неожиданной стороны — и все потому что позволяла себе поверить в победу, которой не было.

Она всегда играла так, бросалась без оглядки к тому, что было прямо перед ней.

Ее тело отзывалось на то, что было прямо перед ней сейчас — губы Леофрика на ее губах, его нежные и теплые руки на ее лице, его борода, касающаяся ее подбородка. Она нуждалась в этом; на физическом, инстинктивном уровне, она нуждалась в этой нежности. Ее сердце было полно боли о прошлом, которое она потеряла, душа — полна страха за будущее, но в этом настоящем его руки были сильными, а губы мягкими, и он был добрым с тех пор, как нашел ее у воды.

Он всегда был добрым.

Астрид не понимала. Она никогда этого не понимала.

Сегодня утром она убила одного из его людей, и теперь, ночью, она снова была в той же комнате, но без охраны. Что он задумал? Был ли это трюк, была ли это хитрость, подобная той, с помощью которой обманывал ее Леиф? Неужели ее заманят и сделают еще более уязвимой?

Может ли она быть более уязвимой, чем сейчас? Одна в этом мире, слабая, безоружная, отданная на милость врага, которого не понимала?

Нет, она не могла.

Но этот мужчина был добр и просил у нее только слов. Он забрал ее из черного места. Он мог бы вернуть ее туда, если бы захотел. Только он стоял между ней и этим ужасом.

Она умоляла убить ее, только бы не попасть обратно в черное место. Она не сможет пережить это снова. Впервые в жизни она попросила его об этом. У нее не было его слов, и у него не было ее слов, но она верила, что он понял.

Но он не сделал того, о чем она просила. Вместо этого он обнял ее, а потом привел обратно в эту комнату. Он убрал охрану и оставил в покое.

Казалось, ему нужны были только ее слова.

И это тоже. Он хотел и ее тело. Астрид чувствовала это желание в его руках, в прикосновении губ, и в плоти, прижимающейся к ней через бриджи.

Отстранившись, она увидела желание и в глазах цвета пасмурного вечернего неба, темно-синих с серыми прожилками. И она увидела что-то более глубокое в этих глазах, что-то слишком глубокое для слов.

Она хотела того, что видела в нем, даже того, чего не понимала.

Глядя на нее сверху вниз, он отпустил ее лицо и положил одну руку ей на грудь, обхватив большим и указательным пальцами ее шею.

— Астрид, — произнес он шелковистым, глубоким и нежным голосом.

Затем он поднял ее руку и положил себе на грудь, над сердцем. Обеими руками он прижал ее руку к своему тяжелому мягкому нагруднику.

Он хотел, чтобы она произнесла его имя.

Нет, больше — казалось, если она скажет это, то даст понять, что готова на все. Если она назовет его имя, это будет значить, что она готова дать ему то, что он хочет.

Но Астрид не знала, чего именно он хочет. Неужели только ее слов. Ее тела? Чего-то еще? Неужели все это было уловкой? Она ничего не понимала.