Огонь его ладоней

Январь рассказал местную байку о том, как такой вот абай поднял в воздух подростка и через десяток метров угодил в силовой капкан, организованный обозлившимся на тупую птицу папой парня. Информ, правда, случай этот не подтвердил, отнеся его к разряду выдуманных страшилок. Но если верить таммеотским легендам, то раньше, в древние славные времена абаи были крупнее, а горы — выше…

Костер прогорел, и мы положили над рдеющими углями нанизанные на железные прутья грибы и мясо. Через время по воздуху поплыли ароматы настолько аппетитные, что оставалось только сглатывать слюну в нетерпении, когда же все приготовится.

Я смотрела, как Январь старательно поворачивает мясо, чтобы оно равномерно пропекалось. Он был без рубашки, в одних, подвернутых до колен, лесных, серых с зеленым, маскировочным узором, штанах. По рукам вились зеленые драконьи кольца татуировки, набитой древним способом — костяной иглой и специальной краской. За этих драконов он, собственно, и получил свое прозвище. Был мальчишкой, объяснил. Хотел испытать себя. За время процедуры не пикнул, а вот потом наревелся, специально забиваясь в укромные места, чтобы никто не увидел. Пока не зажило…

Сейчас рассказывал о пережитом с усмешкой, вот мол, дуралей какой был.

— Но ведь тогда для тебя это было важно, — возразила я.

— Еще как, — усмехнулся он.

Мы разговаривали, узнавая друг друга. Семья Января перебралась на Новый Китеж, когда он был еще совсем маленьким. Пирокинетики предпочитают селиться в приполярных областях, где климатические условия сходны с условиями Старой Терры, и Горячевы не стали исключением. Январь рассказывал о Веселограде, затерянном в снегах городке, где он вырос, о соседских ребятишках и совместных проказах, я слушала. Скупые короткие фразы, но за ними стояла целая жизнь моего мужчины, и приятно было видеть, как он доверчиво приоткрывает дверь, впуская в свое прошлое меня.

Потом мы ели мясо с грибами, и пили терранское вино из «горячего» винограда. На Старой Терре носителями пирокинетической паранормы являются даже деревья, иначе там просто не выжить. Но деревья не могут генерировать плазму так, как это делают животные и люди. Они просто растут и отдают в воздух тепло, этакие естественные теплогенераторы. Вино из ягод «горячего» винограда, вызревающего к середине морозной осени, хранит в себе неповторимый вкус огня и холода, ни в каком другом напитке ничего подобного не встретишь. Оттого и ценятся в Галактике терранские вина, — суммы иной раз поистине астрономические, за маленькую бутылку. А уж подделок сколько!

Январь привез с собой настоящее.

Мы пили вино, и целовались, медленно, неторопливо, угар первых дней схлынул, и нужда в спешке пропала. Дождь капал с крыши, с навеса над верандой, шуршал в кронах могучих деревьев, барабанил по железным листам, на которых в ясную погоду сушились половинки фруктов, а теперь ничего не было. Счастье, это, оказывается, так просто!

Стоять, вбирая тепло друг друга, слушать дождь, слизывать капельки вина с губ другого, и знать, что впереди — вечность, еще целых двадцать дней отпуска, двадцать дней как двадцать тысяч лет.

Я не спрашивала, что Январь будет делать дальше, когда вечность закончится.

Не думала об этом сама.

Мне впервые в жизни не хотелось думать наперед, а что оно там будет и как оно будет, зачем, почему, отчего и когда.

Будет день, будет и пища, как часто говаривала нам старенькая номо, бессменная мама всего нашего этажа.

Потом.

Не сейчас.

Сейчас мы словно плыли внутри радужного мыльного пузыря, и защитная пленка его была крепче силового камуфляж-поля: ни одна беда не могла проколоть и ужалить.

Счастье — это ведь действительно очень просто…

Пылающие ночные сумерки пахли цветущими лесными травами, орехами, остывшим пеплом и промытой дождем саангмаковой листвой. Характерный тонкий запах, чем-то схожий с запахом цветов «горячего» терранского шиповника, ни с каким другим его не спутаешь. За окном монотонно шебуршал дождь, наполняя мир уютными шорохами.

Январь спал, по детски подложил ладони под щеку. Во сне его лицо разгладилось, стало совсем мальчишеским. Интересно, что ему снилось… Может быть, детство. Малиновое варенье, мамины руки, весенний снег, по которому весело бежать босиком… Помнится, я в детстве завидовала сверстникам-носителям паранормы страшно, и тоже порывалась бегать босиком. По снегу. Закаливание помогло, но, прямо скажем, ненамного: как только приходили устойчивые холода, от минус десяти по Цельсию и ниже, приходилось влезать в обувь и пуховик.

Наш интернат стоял возле теплового оазиса. Там били термальные источники, и круглый год температура стояла одинаковая — около двадцати градусов все по тому же Цельсию. Старая Терра хранит традиции, не спеша в обиходе переходить на общий федеральный стандарт единиц измерения. Мучаются, каждый раз пересчитывая, когда нужно сделать перевод каких-либо исследований, связанных с измерениями, но держатся за привычное крепко. Таська говорила что-то про то, как климат определяет культуру, бытие влияет на сознание, но я слушала вполуха, надо будет снова спросить.