Огонь, гори!

Он сделал то, что должен был сделать. Глядя на нее поверх стола, не выпуская из рук пистолета, Чевиот негромко произнес:

— Итак, Флора…

Глава 7 «Как сильно я тебя люблю!…»

Флора отпрянула:

— Итак… что?

— Я должен кое о чем тебя спросить, дорогая… Погоди! — Чевиот протянул к ней руку, не давая ответить. Голова его болела, к горлу подкатила тошнота. — Не забудь, пожалуйста, что я защищал тебя. Я ни за что — никогда в жизни — не напомнил бы тебе об этом, Флора, если бы не хотел доказать, что мне можно доверять… Флора, в прошлом мы с тобой были любовниками.

— Джек! Бога ради! Не говори так! А если нас подслушают?!

— Ну хорошо. Только выслушай меня, — не сдавался он. — И ради бога, не думай, будто я сошел с ума или пьян. — В глазах Флоры загорелось любопытство. — Когда я впервые увидел тебя сегодня вечером — в карете, у Грейт-Скотленд-Ярда, — что я сделал?

— Джек!

— Что… я… сделал?

Флора дернула головой и чуть отвернулась.

— Ты… обнял меня, положил голову мне на колени и… говорил много разного вздора… А еще назвал меня картинкой из книжки.

— Да. Так мне тогда и показалось.

— П-показалось? — Флора явно не желала на него смотреть.

В голове Чевиота живо предстал фолиант из Музея Виктории и Альберта и в нем ярко раскрашенная иллюстрация: «Леди Флора Дрейтон, вдова сэра Артура Дрейтона, кавалера ордена Бани. Фуркье, 1827 год».

— Флора, я не дамский угодник. Я ни за что не посмел бы прикоснуться к посторонней женщине, если бы в глубине души не знал, что для меня она вовсе не посторонняя.

— Я для тебя посторонняя?

— Я этого не говорил. Весь вечер во мне крепло убеждение… Где-то, возможно в другой жизни, мы с тобой были так же близки, как близки сегодня. — Чевиот энергично рубанул воздух рукой. — Вот и все, — отрывисто заключил он. — Я признался тебе только потому, что хочу объяснить и тебе, и себе самому, почему я поступил так, как поступил. Только не лги мне. Вот пистолет. — Он протянул ей руку. — Откуда он у тебя?

Флора, очевидно, пережила за один вечер слишком много. Его новый отрывистый тон, резкий, как удар хлыста, довел ее до изнеможения. Она словно окаменела и даже перестала дрожать.

— Повторяю, откуда он у тебя?

— Он… принадлежал моему мужу.

— Вот почему на золотом ромбе инициалы «А.Д.»?

— Д-да!

— Зачем ты сегодня взяла его с собой?

Флора изумилась до крайности; такое изумление, подумал он, невозможно симулировать.

— Я вовсе не брала его с собой!

— Слушай, моя дорогая, — ласково начал он. — Другие женщины, возможно, тоже приехали на танцы с муфтами. Но ни одна из них не отправилась с муфтой в зал. Почему ты не отдала свою лакею внизу?

Он почувствовал, что спросил о чем-то настолько очевидном, настолько простом, что женщина не может подобрать в ответ нужных слов.

Флора швырнула муфту на чиппендейловский стул. Затем протянула к нему правую руку, показывая на разъехавшийся шов — от локтя до запястья. Губы ее беззвучно шевелились; заговорила она не сразу.

— Пока я ждала тебя в карете, пока ты был у полковника Роуэна и мистера Мейна, я надела эти перчатки. И тут… разошелся шов. И я спрятала правую руку. Узнав, что мы едем к леди Корк, я просто обязана была надеть муфту! Неужели ты не заметил, что я протянула Фредди Деббиту левую руку? И список украшений я тоже передала тебе левой рукой! А правую я все время старалась спрятать.

Чевиот посмотрел на нее в упор.

— И все? — удивился он.

— Все?! — изумленно повторила Флора второй раз за ночь. — Все?!

— Муфта не была тебе нужна, скажем, для того, чтобы прятать в ней пистолет?

— Боже мой, нет!

— Столько волнений из-за разъехавшегося шва?! Разве нельзя было оставить все как есть или просто, войдя в дом, снять перчатки?

Флора посмотрела на Чевиота с выражением, похожим на ужас.

— Появиться в бальной зале в рваной перчатке?! Или, еще хуже, показаться вообще без перчаток?!

— Ну и что…

— Конечно, если бы ты станцевал со мной, как я просила, твоя левая рука накрыла бы дыру на перчатке, и никто ничего не заметил бы. Но что потом? — Флора повысила голос до крика. — Ах, милый, что на тебя нашло?

Молчание. Чевиот отвернулся.

Догорающие свечи плевались и шипели. В их слабых огоньках мерцали птичьи клетки, накрытые накидками; их обитатели, которых леди Корк называла «ужасно экзотическими и замечательными», затихли. Чевиот мог только гадать, как выглядит столовая при ярком освещении, когда со стен на обедающих смотрят портреты, а на столе сверкает столовое серебро.

От тусклого, неверного света ему стало не по себе. Даже Флора была в нем похожа на привидение. Вдруг он с содроганием вспомнил, что беседует с женщиной из прошлого века, из эпохи, в которой правила поведения в обществе считались незыблемыми, как римское право.

Когда он снова повернулся к ней, оба они некоторое время непонимающе взирали друг на друга.

— Ты мне не веришь? — досадливо спросила Флора.

— Нет! Я тебе верю, — искренне ответил он. — Но как тогда этот пистолет сюда попал?

— Она взяла его на время. — Флора метнула мимолетный взгляд на тело, лежащее на столе, и тут же отвернулась. — Больше двух недель тому назад.