Огонь и агония

Понимаете, черт возьми, Лондону свойственно то благородство по отношению к своим и вроде бы чужим, традиция которого благородства пошла у нас еще от Гомера, от «Илиады», от воспевания мужества и силы Гектора. Пусть враг — но сильный, красивый и благородный враг, достойный враг, его есть за что уважать! Никогда Лондон не противопоставляет белого человека туземному ничтожеству! Он не интересуется ничтожествами, его интересуют только храбрые люди, сильные характеры, герои!

В чем отличие Джека Лондона от очень многих писателей, особенно нашего постмодернистского периода. Для него жизнь — никогда не помойка. Жизнь — это битва за жизнь в снежной пустыне или в море, на островах или в городе. Мир — это место для сильных людей. И если ты будешь сражаться, невзирая ни на что — то даже если ты потерпишь поражение, то так и не узнаешь, что разбит.

Вот поэтому мне представляется довольно подлым и злоумышленным, что уже много последних лет во все американские онтологии, хрестоматии и истории литературы ставится как самый известный рассказ «Костер», он же в оригинале «Разжечь огонь». Это человек идет в слишком большой мороз, у Лондона там получается 102° мороза по Фаренгейту, то есть минус семьдесят пять, но точка замерзания по Фаренгейту плюс 32°, короче это примерно 57° по Цельсию. В Якутии и на Колыме такие морозы очень редки, на Аляске — не знаю, не читал про такое. Чтобы идти в такой мороз и еще жевать и сплевывать табак — ну, не знаю. Природные тундровики через шарф из песцовых хвостов дышали, а когда кусок индевел — сдвигали в сторону и дышали через соседний, значит, участок.

Но это все буквализм, это не важно. А суть в том, что человек идет, замерзает, костер разложить уже не может, потому что пальцев не чует, ну и замерзает насмерть. Все.

И вот товарищи с левацкими постмодернистскими экзистенциалистскими мозгами, которые жизнь желают видеть и изображать как страх и страдания одинокого человека в убивающем его жестоком неприветливом мире, схватились за этот рассказ как программный, характерный и вообще лучший. Символичный. Едва ли не главный. Хотя Лондон в начале подчеркивает, что человек дурак, чечако, новичок, Севера не знает и не понимает, пустился по дурости в гибельное предприятие и погиб — ибо жизнь сурова и дурости не прощает, за неумение и неготовность будешь платить своей смертью.

Я уж скорее помещу тот самый любимый ленинский «Любовь к жизни». Нет, он не будет сосать кости Билла. А вот Билл стал бы сосать его кости, подумал он. Извиваясь по земле как червяк, продвигаясь на двадцать шагов в час — он полз! И дошел, и выжил!

Умереть может любой дурак. Выжить и победить могут герои Лондона. Чем и ценны. За что их и любят уже вторую сотню лет.

Чтобы потерпеть поражение и умереть без славы — уметь ничего не надо. Чтобы выжить и победить — вот тут есть чему учиться.

Мы не успеем сказать все. О каждом рассказе можно читать отдельную лекцию — слишком много всего тянется в них от окружающей жизни. Слишком много в них слоев и ассоциаций.

«Мексиканец». Они продажны все до одного, эти гринго, и даже этот, лучший из них. Ривера один стоял в своем углу, где секунданты даже не поставили для него табурета. Он прислонился к канатам, колени его дрожали; он всхлипывал в изнеможении. И вдруг он вспомнил: винтовки! Винтовки принадлежат ему! Революция будет продолжаться.

Вот — Джек Лондон!

У нас остался еще «Конец сказки» — о благородстве любви сильных людей. И «Сын волка» — буквально по Эмерсону: если тебе нужно что-то, человек, то возьми это, и уплати положенную цену. И «Мужская верность — крайне полезный в наши наплевательские времена сюжет, когда люди решают принадлежать друг другу всю жизнь — и это уже нерушимо и непоправимо. И «Однодневная стоянка» — рассказ о любви и неверности, диаметрально противоположный «Концу сказки» — рассказ о ледяной ядовитой мести.

И повести «Игра» и «Лютый зверь» — о боксе, который самая яркая условная иллюстрация, ритуал, борьбы в жизни. Честная игра на победу. И «Кусок мяса» как оборотная сторона этой игры…

…А вообще Джек Лондон был не только драматический романтик, так сказать, но человек веселый. Перечитайте себе для удовольствия «Страшные Соломоновы острова», развлекитесь после серьезных тем.

И плюньте в глаза тому, кто объявит по дурости своей, что Лондон — писатель для юношества, автор приключенческих произведений. Просто никто не может увидеть в книге того, чего нет в нем самом.

И в заключение необходимо сказать хоть несколько слов о стиле прозы Джека Лондона. Стиле его новеллистики прежде всего, но и к длинной прозе это тоже относится. Ибо стиль этот не чуждается романтических штампов, которые в то время могли уже выглядеть анахронизмом. Лондон был героическим романтиком-стоиком прежде всего. Но…

Здесь такое интересное сочетание. По духу, по мировоззрению, по отношению к жизни — он был безусловно романтик. А вот что касается всех реалий быта, всего видения и ощущения жизни — он был безусловный реалист. То есть: