Огонь и агония

На войне все бывало. А искусство всегда условно. Но все-таки. Немецкие десантники были лучшими в мире. За месяц до нападения на СССР немецкие парашютисты десантировались на Крит и меньшими силами разбили и вышибли с острова войска англичан, очень сильных в обороне солдат. Десантники самые подготовленные из всех бойцов. Что они там в лесу делают, зачем для взрыва железной дороги или моста столько народу — ладно, не важно. Но против наших девушек пяти с винтовками и старшиной с наганом и финкой — эти шестнадцать тренированных головорезов сущие овцы. Старшина лично одного зарезал, нескольких застрелил, четверых или пятерых взял в плен. Девушки все прекрасные, судьбы разные и все достойные, непростые, жить бы им да жить; это понятно… Но если одна зенитчица с винтовкой стоит двух десантников, а ум и опыт старшины обеспечивает правильное использование сил и победу — чего мы четыре года надрывались, кровь лили, миллионы людей потеряли?.. Я прошу прощения за ужасный и недопустимый свой цинизм, я на колени встаю перед подвигом героев и памятью о них! Я просто только принять это за правду не могу… За песню, за легенду о высоком подвиге, за выраженную потребность показать прекрасный героизм и высокое самопожертвование — да, конечно, это святое, никто не посмеет оспорить. Но за правду это не сойдет!

И если — «В списках не значился» — вы представите себе подземелья Брестской крепости, и нет воды, жажда, темнота, неделями, пот, и любовь юного мужчины и девушки… В рыцарских романах, в классической литературе — это прекрасно. Но в жестокой и близкой нашей войне, где все взаправду!!! А грязь, а выделения, физиология, а не помыться, не говоря о смене белья, а запах — и этого ничего в книге нет как нет: прекрасны любовь, самоотверженность, героизм, трагична смерть и несбывшееся счастье, и забвение трагично, даже не узнает о тебе никто, в списки даже вновьприбывшего внести не успели. Все это так! Но не соответствует, вот такой я поганый прозаик!

Борис Васильев — не просто романтик, он сентименталист. Скверной прозаической стороны жизни не существует. Есть прекрасные искренние чувства и их поэтичное и эстетичное воплощение в искусстве, в литературе в данном случае.

Меня часто спрашивали: да что же плохого в романтизме, и даже в сентиментализме? Ничего плохого, друзья-читатели, ничего плохого, кроме хорошего. И кроме еще одного: когда он выдает себя за реализм. Вот если сентиментализм с его красивой и благородной системой условностей и умолчаний позиционирует себя как реализм, подается как реализм — он становится враньем. Враньем просто!

Проза Васильева поэтична. Она чужеродна реализму как методу изображения. Она возвышенна, лирична, чиста. Только не надо принимать ее за жизнь. За правду не принимайте. Примите за лирико-героические поэмы в прозе. Но только не думайте, что война была вот такой. Ни боже мой. Война была грубой, прозаичной, вонючей и кровавой, тошнотворной и непереносимо тяжелой, подлой и страшной. И нисколько не красивой и не романтичной. Такое дело.

Есть в нашей литературе другая абсолютно чистая книга о войне, в которой нет ничего противного и грязного — и при этом все правда. И романтика этой книге отнюдь не мешает! Это «В августе сорок четвертого» Владимира Богомолова, теперь она часто озаглавливается «Момент истины».

Группа СМЕРШа ловит в прифронтовой полосе немецких разведчиков. В конце этих нескольких неуловимых врагов пытаются блокировать и взять уже силами войсковой операции, тысячи солдат, генеральское совещание. По жанру здесь художественная проза становится правдивой до полной документальности местами (хотя эта документальность смоделирована автором). Приводимые в тексте документы вызывают полное доверие. И вообще все вызывает полное доверие. Здесь нет неточности ни в одной детали, ни в одной фразе, жесте, приказе, поступке — ни в чем. О, Богомолов был великий мастер.

Он щегольски демонстрирует канон, из аспектов которого — своего рода «золотое сечение» композиции: в книге 99 глав, она начинается с нижних, действующих, полевых героев, и вот действие поднимается все выше — чтобы в 66 главе достигнуть уровня Верховного Главнокомандующего, Сталина, — и вновь спуститься вниз, чтобы в 99 главе закончиться победной развязкой!

Бывший агроном капитан Алехин, черноморец Таманцев — «чистильщик и скорохват», и лейтенант Блинов, и заместитель господа бога по части контрразведки Поляков, и «массивная, злая начальница КПП, жующая на ходу» — ну ни одной же фальшивой ноты.

Ну да, у Богомолова СМЕРШ не избивает вышедших из плена на предмет предательства, не расстреливает отступавших, не жрет задаром богатый паек — он именно контрразведка «СМЕРтьШпионам». Правда о спецслужбе дана не в полном объеме — а правда о чем в полном объеме при советской цензуре давалась?..