Огонь и сера

– Судя по всему, начало жизни у нашего мистера Бекманна было многообещающим, – продолжал Пендергаст. – Отец – дантист, мать – домохозяйка. Он блестяще учился в колледже, однако еще в юности пережил смерть обоих родителей. Окончив учебу, Бекманн, похоже, не знал, чего, собственно, хочет. Какое-то время он скитался по Европе, затем, вернувшись в Штаты, стал торговать артефактами. Пристрастие к спиртному постепенно перетекло в алкоголизм, но Бекманна, скорее, одолевали проблемы душевные, нежели телесные – ведь он так и не нашел места в жизни. Тот многоквартирный дом, – Пендергаст указал на одну из окружающих погост развалин, – стал его последним прибежищем.

Землекопы, будто машины, равномерно расширяли и углубляли бурую пасть могилы.

– Как он умер?

– В свидетельстве о смерти записано, что его убили метастазы рака легких. Но мы узнаем правду, осталось недолго.

– Так вы думаете, он умер не от рака?

– Я привык сомневаться, – сухо улыбнулся Пендергаст.

Лопата чиркнула по гнилому дереву. Рабочий опустился на колени и строительным мастерком стал убирать землю с плоской крышки. Покойного погребли не глубже чем на три фута – так похоже на государство, привыкшее экономить на всем, даже на мертвых.

– Фотограф, – позвал местный сержант.

Рабочие выбрались из могилы и подождали, пока фотограф, наклонившись над ямой, сделает несколько снимков под разными углами. Затем, вновь спрыгнув в могилу, они размотали нейлоновые ленты и пропустили их под днищем гроба.

– О'кей. Поднимайте.

Гроб вытащили на поверхность, уложили его на брезент. Сильно запахло сырой землей.

– Открывайте. – Сержант Баскин явно не страдал многословием.

– Прямо здесь? – удивился д'Агоста.

– Таковы правила. Надо проверить и убедиться.

– Убедиться в чем?

– В том, что совпадают возраст, пол, общее состояние... И вообще, лежит ли в гробу тело.

– Сержант дело говорит, – подтвердил один из рабочих. – Мы в прошлом году выкопали жмурика в Пелхаме. И знаете, что нашли внутри?

– Что?

– Двоих жмуриков: мужика с обезьяной. Никак мафия замочила шарманщика! – Рабочий захохотал, будто залаял, и пихнул локтем приятеля. Тот тоже засмеялся, и они занялись крышкой. Гнилого дерева надолго не хватило, и как только под напором зубил крышка отошла в сторону, наружу вырвался сильный запах гниения, плесени и формальдегида. Д'Агоста подался вперед: в нем нездоровое любопытство боролось с тошнотой, от которой ему всегда было трудно избавиться.

Серый свет, смягченный легким дождиком, проникал в гроб, высвечивая труп.

Тот лежал, скрестив руки на груди, на гниющей подстилке. Разлагаясь, тело стало похожим на сдутый шар, как будто воздух покинул его вместе с жизнью, оставив лишь кожу обтягивать кости. Сквозь истлевший костюм проступали колени, локти и таз. Ногти выпали, сквозь сочащиеся слизью кончики пальцев выглядывали кости. Вместо глаз на д'Агосту смотрели две темные впадины. Провалившиеся губы искривились, будто покойник рычал.

Коп наклонился, изучая тело.

– Мужчина европеоидного типа, около пятидесяти... – Он достал рулетку. – Ровно шесть футов, каштановые волосы. – Сержант выпрямился. – Вес, кажется, совпадает.

«Вес совпадает», – подумал д'Агоста и глянул на Пендергаста.

Останки почти сгнили, но было видно сразу: Бекманна не постигла страшная, жестокая судьба Гроува и Катфорта.

– Отвезите его в морг, – пробормотал Пендергаст.

Коп посмотрел на него.

– Нужно произвести полное вскрытие, – пояснил Пендергаст. – Я хочу знать, от чего он умер на самом деле.

Глава 41

Брайс Гарриман вошел в кабинет Руперта Криса, главного редактора «Пост». Мерзкий, похожий на грызуна начальник встретил его, стоя за невероятно огромным столом.

– Брайс, красавчик! – Клиновидное лицо босса расколола ухмылка. – Садись!

Своим высоким голосом Крис как будто рубил собеседника. Со стороны могло показаться, что он глуховат, но его уши, похожие на ушки грызуна, улавливали легчайший шепоток из самого далекого уголка. Стоило какому-нибудь редактору в гудящем отделе новостей за двести ярдов от Криса назвать шефа по кличке, и насмешника тут же лишали работы. Несчастный и сделал-то – заменил гласную в фамилии босса, но Криса это здорово бесило. Скорее всего, решил Гарриман, главный прошагал по жизни с этим прозвищем от самого детства и обиды не забыл. Крис не нравился Гарриману, как не нравилось почти все в «Нью-Йорк пост». Работа здесь вызывала у него физическое отвращение.