Огонь и Ветер

Или, если Его Величество будет невероятно милостив, навеки запереть стихию настоящим, надежным эскринасом.

– Не надо меня лечить! Я не хочу!

Огонь растекается по венам вместе с кровью. Мокрый платок вытирает лицо. Под голову кладут подушку.

– Я не хочу жить! Отстаньте!

– Пей, я сказал! Наклоняйся над тазиком. Там должно оказаться все, что осталось в желудке.

Ненавижу эту жизнь.

Так нельзя, Сибрэйль. Вставай. Прояви хоть немного достоинства. В таком виде лежать перед императором.

Он не дал мне подняться. Сел рядом, обнял, обдал дыханием огня.

– Все будет хорошо. Владеющих стихией непросто отравить. Где болит?

Барахтаюсь в его руках, тону в раскаленной лаве. Солнце – это жизнь. Солнце лечит все. Зной летнего полудня, колышутся стебли по краям узкой полевой тропинки, подсолнухи выше меня.

Достоинства во мне совсем не осталось. Я скулила в его объятиях, как подобранная помойная кошка. Такие ласковые руки. Такие теплые губы. Его огонь по моим венам. «Все будет хорошо».

Ты подпишешь мне приговор? Ты?! Все, в обморок больше не уплываю, сердце не пытается остановиться, дышу шумно и жадно, но свободно. Даже не верится, что десять минут назад было так плохо, что хотелось в забытье, даже в смертельное.

Могла бы потерпеть. Проявить выдержку. Каких-то пять минут потерпеть – ради всей последующей жизни. Остановиться на оклик Его Величества, а через пять минут тихонечко скрыться. Нет, бежала сломя голову, будто и впрямь умирала. Как стыдно. Какая я безвольная. Так бездарно выдать свою тайну.

Мы, наверное, много времени так просидели, я у него на коленях, осыпанная монаршими ласками и насмерть перепуганная. Узнала, что я «его девочка» и «ветерочек». Мой император, я бы вечность так сидела, но вы же меня сейчас убьете.

– Л’лэарди Верана, вам уже лучше?

Сползти с его коленей, выпрямиться, одернуть платье, пригладить волосы. Плечи распрямить, не втягивать в них шею, как провинившаяся в краже служанка в ожидании хозяйской оплеухи. Я же верю в свою правоту? Надо смотреть прямо, держаться гордо.

– Да, благодарю вас, Ваше Величество.

– Л’лэарди Верана, вы ведь не в первый раз снимаете браслет?

Хочет взять эскринас из моей руки. Ни за что не разожму пальцы. Пытаюсь объяснить:

– Л’лэард директор больницы сказал, не все отравления лечатся. Даже девы-ллэарди умирали.

Только своя стихия лучше всего помогает. Я думала, что умру.

– Кто. Снял. Ваш. Браслет.

– Я сама. Простите, Ваше Величество.

– Не смейте мне лгать! – разъяренный рык. Его Величество – огромная гневная скала с потемневшими глазами. Не обойдешь. Не спасешься.

– Мой отец. Он создал для меня такой эскринас, который я могу расстегивать.

Вот и все. Как глупо. Император с усталым вздохом рухнул на кровать, потер лицо.

– Я знал это, – пробормотал он. – С вами было что-то не так. Я не мог понять. «Может, она даже больна, сумасшедшая», – брат так говорил. Но столько свежего воздуха не могло быть у сумасшедшей. Я дышал.

– Мама ничего не знала, – сказала я самую важную ложь. – Отец сказал никому не говорить. А я, ребенок, не могла устоять перед искушением говорить с ветром, а потом это вошло в привычку. Я ото всех скрывала, даже от родных.

– Плохо скрывали, – усмехнулся император. – Вы ведь ничуть не раскаиваетесь в содеянном, не так ли, л’лэарди Верана?

– Если Богиня создала птицу крылатой, значит, Она хотела, чтобы птица летала. И странно, подрезая птице крылья, говорить, что Ее воля в этом.

Он молча смотрел на меня. Надо было говорить что-то дальше. В слезах и на коленях умолять о помиловании? Все равно стихию не сохранит ведь. Наденет настоящий, страшный эскринас.

Я уже бывала в этой спальне. Ночью, во сне. Здесь два высоких окна. Хотела бы я сейчас оказаться во сне. Ночью так легко летаю, просачиваюсь в любую щель.

– Я не раскаиваюсь, Ваше Величество. Я знаю, что наказание за мой поступок – смерть. Но не хочу казни на площади. Если мне суждено умереть, я хочу умереть, как настоящая стихийница. В драке. Ваше Величество, можно вызвать вас на дуэль?

Изумленно приподымает брови.

– Смотрите, я владею оружием.

Ветра нет в этой спальне, слабые вздохи. Щекочут неумелые пальцы. Настоящего вихревого кнута из них не сплести. Могу опрокинуть столик за спиной. Швырнуть в стену. Его Величество дернулся от грохота. Показываю ему слабые вихрики в ладонях:

– Оружие. Я сама научилась плести. Меня никто ничему не учил. Но чтобы сплести большой и опасный кнут, надо много ветра. В закрытой комнате не смогу. А еще я умею летать во сне. Иногда я прилетаю сюда, к вам. Провожу с вами ночи, а вы ничего не замечаете. Давайте драться. Это должно быть красиво. Глупая птица, пытающаяся потушить пожар крыльями.

Будь что будет. Попытаюсь бежать. Не получится – драться до последнего. Главное, в клетку не попасть. А смерть – что страшного? В пылу боя и не заметишь. Ветром, пахнущим дымом, поднимешься к небесам, там – спокойно, свободно.

Маму только жаль.

– Маленькая эгоистичная дрянь, – сказал Его Величество.

Поднялся. Стоял так близко, что я слышала жар его тела.