Огонь и ветер

Детей у них не родилось вовсе.

Я стискивал пальцы в кулаки и пытался затолкать боль поглубже, но она все равно лезла из всех щелей и затапливала меня самого и все пространство вокруг.

Пока не пришла Шуна.

Почему-то ей ничего не нужно было объяснять. Нам вообще не понадобились слова: она просто села рядом и молча перебирала мои влажные волосы. Спугни – и улетит прочь. Я мог бы даже не сотрясать воздух просьбой оставить меня одного... лишь оставаться безучастным и каменным внутри. Этого хватило бы. Я чувствовал, как натянуты струны ее души, как легко порвать их одним неловким движением или словом.

Прежними они уже не станут.

Мне стоило бы больших усилий повернуться к ней и посмотреть в глаза. Я и не стал. Вместо этого перехватил ее руку и прижал к своей груди. Туда, где было больнее всего.

Когда через несколько минут в дверь постучала служанка и вежливо сообщила о том, что нас ждут к обеду в столовой, Шуна стремительно встала, подошла к самому порогу и сказала негромко что-то, после чего нас надолго оставили в покое. До самого вечера.

До самого вечера она была рядом и только один раз нарушила тишину тихим сдавленным «прости...». Глупышка, вправду думала, будто это ее действия развернули поток событий в иную сторону. Объяснять ей что-то у меня не было ни сил, ни желания, поэтому я просто обнял эту девочку с натянутыми струнами покрепче и позволил ей сначала осыпать мое лицо поцелуями, а потом и вовсе забрать в тот мир, где не нужны ни слова, ни мысли – только прикосновения и внутренний огонь.

В этом мире все было просто.

И просто было забыть о том, что не сбудется никогда.

Часть V: Лиан. Глава 2

Тот первый день был самым тяжелым. Только к вечеру я почувствовал себя достаточно прочным, чтобы вылезти из объятий Шуны и из своей комнаты... и чтобы в столовой попасть в водоворот невыносимых эмоций Айны и моего наатха. Даже не знаю, кто из них был хуже. Один мысленно перебирал доводы почему его жизнь кончена, другая металась между гневом и обидой. Я был ужасно голоден, а еда заслуживала самых высоких похвал, но ее вкус едва ли доходил до моего языка – я думал только о том, чтобы все это поскорее закончилось. И с благодарностью ощущал под столом мимолетное теплое прикосновение острой маленькой коленки. Только оно приводило меня в чувство и позволяло удерживать на лице вежливую улыбку человека в полной мере довольного встречей со своим наставником и его до неприличия идеальной семьей... в которой я ощущал себя ненужным приблудным щенком.

Поздним вечером, когда я вновь вернулся к себе, Шуна даже не попыталась сделать вид, будто ей хочется идти в свою опочивальню – она последовала за мной, крепко держа под локоток и, едва только дверь за нами закрылась, так жарко обвила меня своими руками, что я мгновенно забыл обо всех тягостных мыслях – своих и чужих.

Боги, как же мне было с ней легко и хорошо!

Моя степная крадунья...

Дублет с меня она снимала медленно, глядя не на застежки, с которыми без труда справлялись ее ловкие пальцы, а мне в глаза. И я растворялся в этом взгляде, полном желания обладать моим телом и разумом.

Ох, нет... Всей моей жизнью.

В какой момент это случилось с ней? В какой момент ей стало мало одних только плотских радостей?

«Эли... – прошептала Шуна, стянув с меня рубаху и уронив ее на пол, прижав меня к двери так, что деревянный узор впился в голую спину. – Эли... Ты мой!.. Ты мой, синеглазый колдун... Слышишь? Я не отдам тебя этой книжной девчонке! Пусть она забирает себе второго! Они отлично смотрятся вместе! А ты – мой. Ты мой огненный мальчик...»

Да, Шуна... я твой. Я теперь весь твой и больше ничей.

А Фарр с Айной и правда отлично смотрятся вместе.

Я тоже это заметил.

Поутру, думая о предстоящем разговоре с Патриком в его кабинете, я не слишком-то спешил вылезать из постели. Эта перинка была мне по вкусу, не то что степные шкуры. Хотя и там спалось неплохо, чего уж там... Особенно, когда Шуна оказывалась рядом.

Ночь миновала, а вместе с ней отчасти ушла и боль. Не до конца, нет... но мне больше не хотелось обернуться камнем, чтобы ничего не чувствовать. Я осознал это с изумлением и сам себе не поверил. То место в груди, что еще вчера казалось кровавой дырой, сегодня будто затянулось тонкой хрупкой кожей, под которой все было слишком болезненным, но уже не сводило меня с ума.

Словно за плечами осталась не одна ночь, а по меньшей мере год.

Руки Шуны оплели мое тело, как ветви плюща – мягко и прочно. Она еще спала, но даже во сне не собиралась отпускать меня. И в этой большой постели выглядела еще меньше, чем обычно – такая хрупкая, что, кажется, сожми чуть сильней и сломаешь. Удивительно, но этой птичке хватало сил держать меня над пропастью... И я точно знал, что это ее стараниями рана в моей груди больше не кровоточит.

Она совсем не походила на Айну.

Ни капли.

Может быть именно поэтому мне никогда не хотелось сравнивать. И я никогда не испытывал разочарования от того, что эта лохматая девчонка в обносках каким-то образом оказалась на месте той, кого предназначили мне боги в начале пути.